Верхнего света в оранжерее, как и на всей станции, не было, но по периметру помещения, по его углам, были развешаны портативные светильники, дававшие свет и тепло.
Заметив интерес Лизы, бросавшей по сторонам любопытные взгляды, Келдыш пояснил:
– Когда от взрыва разгерметизировалась часть станции и отключилась система жизнеобеспечения, мы успели запереться в оранжерее. Здесь есть ультрафиолетовые лампы на аккумуляторах, чтобы поддерживать фотосинтез в растениях, так мы получаем кислород для дыхания. Но заряд аккумуляторов не бесконечен. Как и запас питьевой воды. Прошу сюда…
Возле приборов, должных регулировать микроклимат оранжереи, а теперь смотрящих на людей слепыми выключенными экранами, было оборудовано жилое пространство. Прямо на полу, укрытый двумя кусками теплоизолирующего пластика, лежал человек. Он был очень бледен, лоб его покрывала испарина.
– Михаил… – Келдыш негромко окликнул коллегу, и тот открыл глаза, с трудом сфокусировав взгляд на подошедшей Лизавете. – Это Лизавета Солнцева, космобиолог. Моя ученица.
– Рад знакомству, – мужчина разлепил пересохшие губы и с трудом, но искренне улыбнулся. – Лучезар Эдуардович много про вас рассказывал… Вы действительно красавица.
Лиза вспыхнула от неожиданного комплимента, но профессионал уже взял в ней верх – она быстро осматривала пациента:
– Тоже очень рада, – она коротко улыбнулась. – Вы ранены. У вас проникающее ранение брюшной полости. Необходимо обработать и зашить его, иначе начнется сепсис.
– Уже начался… – голос Келдыша был очень глух. – Но у нас нет необходимого оборудования и медикаментов почти нет, только аптечка первой помощи, что была в оранжерее. А ее недостаточно, чтобы сделать полноценную операцию. Даже для профессора космической медицины…
Верховцев обессилено прикрыл глаза. Он дышал тяжело и часто – времени на спасение его жизни было мало.
– На нашем корабле есть медкапсула, нужно немедленно доставить профессора на корабль, – Лизавета ловко орудовала в своей укладке – инъекции помогут задержать губительный для организма процесс, но пациенту требовалась хирургическая помощь.
– На станции она тоже есть, – Келдыш понуро кивнул. – Более того, находится не так далеко отсюда.
– Туда есть доступ? – Такер уже просчитывал возможные варианты действий.
– Не уверен.
– Это не ответ, – Такер с трудом переборол пренебрежение в голосе. – Нужна конкретика.
В ответ ученый лишь развел руками. И Лиза решилась, наконец, спросить о том, что, как нарыв, пульсировало в ее голове болезненным комком мыслей, мешая думать о чем-либо другом:
– Наш связист уловил три индивидуальных сигнала. Где… доктор Горский?
– Что вообще случилось с остальным экипажем? – в голосе Такера звучал металл – он не собирался жалеть ученого или сюсюкать с ним.
– Погибли – все… почти.
– Где Лучезар… Эдуардович? – голос Лизы все-таки дрогнул, и в ответ на эту дрожь у Такера дернулся уголок губы.
– Он… ушел, – Келдыш отводил глаза от Лизы.
– Куда?
Ответить ученый не успел, поскольку неожиданно ожил комлинк Такера, и из него раздался радостный голос Мысина:
– Командир Такер, я наладил связь с системами станции, получил доступ к их компьютеру…
– О, нет… – Келдыш побледнел.
– Какого черта, мистер Мысин! Что за самодеятельность? – больше злясь на нарушение приказа, нежели на его возможные негативные последствия, Такер проревел в комлинк.
– Но вы же сказали мне отвечать за связь. Вот, я и подумал…
