Падение в небо - страница 17

– Болван!

Малыш снова заплакал.

Я закрыл уши ладонями, чтобы не слышать его крик. Если бы я знал в эту минуту, что сам оттолкнул свой шанс на искупление, я бы переубедил себя. Вот только моя интуиция как будто была оглушена болью.

Плач ребёнка затих. В моём подсознании вспыхнули последние слова Айрин: пообещай, что никогда не оставишь нашего малыша…

Я вбежал в комнату, куда ушла тётушка с ребёнком.

– Всевышний услышал тебя! – она вытерла сбежавшую по щеке слезу.

– Что… что случилось?

– Я покормила его и отвернулась, оставив его в люльке…

– И? – я затаил дыхание.

Лула молчала, потом я прочёл в её мыслях: «Он перевернулся на животик, отрыгнул и захлебнулся».

Всевышний услышал меня, и в ту самую минуту, когда я понял и принял, что этот ребёнок – мой шанс на искупление, когда я уже решил, как назову сына, – забрал его.

У меня уже не осталось сил на страдания. Я пришёл в то место, где Айрин рисовала.

«А если бы я упала в реку, утонула бы?» – вспомнил мысли Айрин, когда она сидела так же на этом берегу и смотрела в воду.

– Тебе бы повезло, если бы ты сразу захлебнулась. Удар по воде подобен тысяче ножей, вонзённых в тело. На несколько мгновений ты полностью потеряешь контроль над собой, – вслух повторил свой ответ я.

Я поднялся с корточек, предчувствуя конец своей третьей жизни. Я знал, что это тоже ошибка, но я не мог – не хотел – жить даже минуту без неё.

Прежде чем шагнуть в бездну, я поднял глаза к небу и проговорил вслух:

– Прости меня, моя любовь! Я обещаю всё исправить в следующей жизни.

Россия, Санкт-Петербург – наши дни

Я проживала каждое воспоминание до аварии, которая унесла жизни мужа и сына, но отталкивала те минуты, когда видела их живыми в последний раз.

Каждое утро, открывая глаза, я искала ответ на волнующие меня вопросы: почему я не умерла вместе с любимыми? если бы я умерла вместо них, искупила бы свою ошибку сполна?

Потом вспоминала обещание из прошлой реинкарнации: всё исправить в следующей жизни. Значит, не имею права сдаться.

– Ангелина, доброе утро.

Я подняла глаза и посмотрела на психотерапевта.

– Зачем вы скрываете от родственников, что всё вспомнили? – без церемоний начал он. – Я не понимаю ваших мотивов, – снял очки и потёр глаза.

– Чтобы избавить себя от их жалости, – призналась я.

– Честно? – Он вздохнул. – У меня нет возможности держать психически здорового человека в отделении…

– А у меня нет желания покидать это отделение.

– Кхм, – он вернул очки на прежнее место и посмотрел на меня, – я могу приставить к вам практиканта. Я долго думал… – Он опять снял очки и прикрыл глаза. – Думал, что я могу ещё сделать, чтобы помочь вам? Но тут я бессилен, – он резко открыл глаза и посмотрел на меня. – Нельзя помочь тому, кто не хочет, чтобы ему помогали. Вы не хотите помощи. Единственная ваша психическая проблема – это принятие.

– Хватит! – перебила его я. – Приставляйте своего практиканта и отвяжитесь от меня со своей помощью. Я действительно не нуждаюсь в ней.

– Так случается, – тихо произнёс психотерапевт.

Я зажмурилась и сцепила зубы, почувствовала, как свело челюсти, а на закрытых веках изнутри появились красные точки.

«Любимые покидают нас раньше, чем мы успеваем к этому приготовиться…» – добавил он мысленно.

Громко хлопнула дверь моей темницы. Я открыла глаза.

Если я и выйду из этой двери, то только к эшафоту. Пусть меня накажут плетьми, пусть на виду у всего мира снесут голову или повесят. Пусть казнят меня. За ошибку, которую я никогда не прощу себе.