Падения Иерусалимов - страница 3

В тот самый момент, когда Царь Иерусалимский застонал и упал на колени, почувствовав, как брызнула на пол кровь из еще не зажившей раны, на земляных валах перед крепостными стенами возникли первые ряды вавилонян. Лучники иерусалимского гарнизона неторопливо опускали связки стрел в сосуды с маслом и, раздувая ярче факелы, опасливо косились сквозь узкие бойницы во тьму, наполненную готовой взорваться в любой момент смертью из роя горящих стрел, копий и беспорядочной человеческой массы, стремительно надвигавшейся на город. И только ряды аккуратно воздвигнутых друг на друга камней сдерживали эту стихию и отсрочивали неминуемую гибель всего живого внутри. Городская стража заняла позиции на стенах, сжимая в руках длинные копья. Под стенами замерли отряды добровольцев, готовых по первому зову сменить павших товарищей. А вместе с воинами замер и весь город. Эта невыносимая тишина проникала в самые защищенные уголки старого Иерусалима, окутывая вязким страхом беззащитных горожан. Словно чувствуя приближение бури, чуть слышно скулили бродячие собаки, забившись в самые узкие щели городских построек. Молчали даже голодные младенцы, прижатые тихо плачущими матерями к давно уже не дающим молока грудям. Иерусалим вдохнул последний глоток свободного воздуха в свои легкие и замер, чтобы выдохнуть с первой каплей крови, упавшей на сухой песок священной земли.

И тогда тишина, во власти которой находились осажденные, исчезнет вовсе. И конца тому хаосу, который придет ей на смену, не будет еще очень долго. Но тишина придет. После уставших кричать от боли и впавших в беспамятство раненых, плачущих жен и матерей, после громогласных речей командиров, лязга металла и предсмертных воплей неспособных в спешке бежать покалеченных врагов за несокрушимыми в очередной раз стенами. А для кого-то тишина придет навсегда. С последним ударом сердца и закрытыми боевым товарищем глазами. С погребальным костром, уносящим тлеющие останки храбрых защитников в ночное звездное небо. И с каждым днем этих костров станет все меньше. И все больше будет расстояние между стражей на стенах перед очередным штурмом. Все длиннее будет казаться стена, и все чаще будут слышны мольбы аккуратно воздвигнутым друг на друга камням.

Бледное зарево освещало ночное небо. Костров не было видно, их скрывали огромные земляные насыпи, за которыми халдеи нашли защиту от лучников и с хладнокровной размеренностью натачивали свои мечи, предвкушая быстрее пустить их в дело. Из безжизненной, перемешанной с песком земли торчали коряги, и все пространство до самой городской стены походило на засеянное пшеницей поле. Вот только вместо пшеничных стеблей из песка торчали стрелы, а корягами были застывшие конечности павших во время предыдущего штурма воинов. Взору осажденных открывалась поистине ужасающая картина мощи вавилонской армии. Мертвой под стенами и живой за холмами. На безопасном расстоянии возвышались крепкие, сотворенные не без изощренного таланта инженеров осадные башни, не уступающие по высоте городским стенам. Узкие бойницы в них надежно укрывали воинов от стрел неприятеля, а облитые водой щиты, укрепленные на башнях подобно рыбьей чешуе, делали эту наводящую страх конструкцию неуязвимой для огня и камней. Хищными силуэтами ровных колонн они взирали на Иерусалим. Беспорядочный гам захватчиков наконец начал сходить на нет, сменяясь резкими и громкими одиночными криками командиров. Спустя некоторое время шум и вовсе стих. По рядам защитников искрой пронеслась дрожь от ожидания предстоящего боя. Лучники, вынув из промасленных связок стрелы, подносили острые наконечники к факелам. Обмотанный тканью острый металл вспыхивал синим пламенем, роняя под ноги крупные горящие капли, которые спустя некоторое время постепенно гасли, испуская дух едким ароматом масла и оставляя память о себе в виде жирных пятен на пыльном каменном полу. Воины ждали, переминаясь с ноги на ногу.