Павел поймал себя на мысли, что ему печатается на удивление легко. Слова сами складывались в единое целое. Через час он написал статью. Он описал всех обвиняемых и, как ему показалось, раскрыл их страшный образ. Но когда нужно было выходить на «последний абзац» и подводить итог, у Клюфта возникла заминка. Как он ни старался, в голову не «лезла» последняя эффектная, заключительная фраза, которая должна была стать украшением всей статьи.
Павел откинулся на стуле и размял виски. Закурил папиросу. Неожиданно захотелось спать. Сон начал сковывать сознание, бороться не было сил. Чтобы не отключиться, Клюфт вскочил со стула и несколько раз присел. Посмотрев на ходики на стенке, удивился – без пяти шесть утра!
– Ну, все! Пишу, что в голову лезет, и надо идти! – буркнул себе под нос Клюфт и вновь сел за машинку.
Но фраза не лезла. Мысли как будто отключились. Неожиданно прозвучал глухой голос его гостя:
– Вы, я вижу, мучаетесь с кодой?
Павел посмотрел на Иоиля и удивился. Тот внимательно смотрел на хозяина комнаты.
– А вы что, не спите?
– Нет, я все это время не спал. Я просто вам не мешал. А вот сейчас чувствую, что у вас трудности. Мыслей нет. Не знаете, чем закончить.
– Откуда вы это знаете? – спросил опешивший Клюфт.
– Вижу. Когда человек не знает, чем закончить, он мучается, трет виски, делает приседание. Вы этим занимаетесь. Вот я и решил: вы не можете закончить свою статью. Не так ли?
– Так, – выдавил из себя Клюфт.
– А хотите, я вам помогу?
– Как? – Клюфт подкурил очередную папиросу.
Руки у него дрожали. Спичка затряслась, и ее огонь опалил ресницы.
– Да я вам могу, ну допустим, мысль подсказать. Вот, например, вы же должны написать, что эти люди понесут наказание?
– Какие люди?
– Ну, те, о которых вы пишете в статье? – Иоиль словно надсмехался над Клюфтом.
Павел хмыкнул и, глубоко затянувшись папиросой, попытался успокоиться.
«Ерунда. Этот тип элементарно подсмотрел, что я печатаю, а я и не заметил», – подумал Клюфт.
– И какую же мысль вы можете мне подсказать? – спросил он скептически у богослова.
Тот пожал плечами:
– Ну, допустим, вот эти люди должны получить по заслугам. А вы должны написать крепкую фразу, которая вселит в читателей неизбежность этого наказания, так ведь?
– Ну, так.
– Ну, тогда напишите что-то типа: «Доколе невежды будут любить невежество? Доколе буйные будут услаждаться буйством? Доколе глупцы будут ненавидеть знание? Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их! И придет им ужас, как вихрь! Принесет скорбь и тесноту! А мы посмеемся над их погибелью, порадуемся, когда придет к ним ужас!» Вот так, примерно.
Клюфт был поражен. В этих словах столько энергии, что у Павла перехватило дыхание. Он тяжело дышал. На лбу выступили капельки пота. Этот странный богослов сказал все очень емко, а главное – попал в точку. Клюфт невольно потянулся к машинке. Он, стесняясь, тихо переспросил:
– Как вы там сказали?
– Доколе невежды будут любить невежество? Доколе буйные будут услаждаться буйством? Доколе глупцы будут ненавидеть знание? Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их! И придет им ужас, как вихрь! Принесет скорбь и тесноту! А мы посмеемся над их погибелью, порадуемся, когда придет к ним ужас!
Пальцы сами выбивали слова, барабаня по кнопкам печатной машинки. Павел торопился. Ему казалось, еще чуть-чуть и он забудет фразу, произнесенную богословом. Но слова в голове звучали, словно эхо в огромном каменном тоннеле. Эхо! Клюфт дописал и откинулся на стуле. Ему вдруг стало совсем спокойно. Сердце ритмично разгоняло кровь по телу. В руках и ногах была какая-то неведомая ранее легкость.
