– Не так, – наконец выдыхает он. – Тут ты что делаешь?
– Тут – это где? – уточняю я.
Он долго думает и изрекает:
– Такая красивая… Побудь со мной, Лер. Пожалуйста… Так плохо…
Каждое последующее слово всё больше напоминает бормотание, а я снова и снова проигрываю в разных тональностях одну и ту же фразу. Такая красивая. Это он про меня?
Год назад многое бы отдала, чтобы услышать от него нечто подобное, но теперь я абсолютно другой человек.
Я больше не та девочка, что тайком наблюдала за встречами отца с конкурентом, с которым он заключил перемирие, когда мне исполнилось шестнадцать. Совсем не та, кто влюбилась когда-то в Андрея Хмурских, красивого, ухоженного и недостижимого. Совершенно не та, кто грезила по ночам, что папа имеет в виду именно Андрея, когда говорит о моём замужестве.
Я была глупой и наивной, а он меня даже никогда не замечал. Равнодушно скользил взглядом по интерьерам отцовского дома и ни разу не взглянул на меня.
А потом я выросла, прокралась в его кабинет и одна недостижимая мечта с треском разлетелась на миллионы частиц, как и вся моя жизнь.
Больше я не мечтаю. Избегаю любых намёков на отношения. Ненавижу его – теперь по-настоящему. Не так, как ненавидела из-за того, что Андрей, в которого я тайно была влюблена, никогда бы не взглянул на меня.
Смотрю на свою руку, зажатую в его пальцах, и пытаюсь вырвать её. Но Хмурских сжимает крепче, удерживая на месте. Подпирает меня своим плечом.
– Не уходи. Пожалуйста. – бормочет еле слышно.
От бессилия, переполняющих меня воспоминаний, всепоглощающей ненависти и всеобъемлющей боли слёзы торопливо сбегают по лицу. Ненавижу себя за эту слабость, за безвольность, за покорность. Ненавижу, прекрасно зная, как должна поступить. Но продолжаю сидеть рядом, кусая губы и разлагаясь изнутри от рвущих в клочья душу чувств.
Будит меня ужасная головная боль. Тусклый свет из окна едва обрисовывает обстановку, и я не сразу понимаю, где нахожусь. Мне жарко, а источник этого жара сопит мне на ухо. Мы лежим на том же диване, тесно прижавшись друг к другу, и рука Андрея Хмурских обхватывает моё тело.
Крепко зажмурившись, жду, когда немного утихнет волна паники, но её… нет. Какая нелепость! Думаю, анализирую, но не могу отыскать источника парализующего страха, хотя рядом со мной и лежит единственный мужчина, кто реально обидел меня.
Выбравшись из хватки его объятий, я варю кофе и убираюсь из дома, наскоро собравшись. Не хватало ещё провести с этим мерзавцем совместный завтрак!..
Первая половина дня проходит в относительном спокойствии. Клиентов почти нет, поэтому моё разбитое состояние не столь заметно ни для меня, ни для окружающих. Конечно, я никого не собираюсь посвящать в детали пятничного вечера, и повышенное внимание мне ни к чему.
Первый приличный поток клиентов оставляет меня без сил. От усталости тело ломит, головная боль не утихает… Словно это я вчера знатно покуролесила, а сегодня вынужденно ловлю отходняки.
И Оля, девочка с бара, сочувственно смотрит на меня:
– Что, плохо себя чувствуешь?
– Да спала плохо, вот голова и раскалывается, – отмахиваюсь я, не спеша вдаваться в подробности.
– Кофе мне сделай, – гаркает над ухом Хмурских.
Оля закатывает глаза, но скрывается в закуточке с кофе-машиной, а я застываю, ожидая, что будет происходить дальше.
– Спала плохо? – ехидно цедит Андрей. – Так ты ещё пойди, пожалуйся всем сотрудникам на причины своего плохого сна!
