– Диза? – спрашиваю.
– Ди-и-иза, доктор! – радостно соглашается солдат.
– Опять, небось, пирожков в чипке натрескался? Говорил я вам – не ходите туда, хозяйка просрочку с вокзала забирает и вам скармливает.
– Ы-ы-ы, – закатывает глаза солдат.
– Заходи, Смоктуновский, – я открываю дверь. – Посиди, вон на кушетке, сейчас лаборантка придёт, будем с тебя анализы брать.
В лабораторию прибывает личный состав в лице лаборантки – санитарки Людмилы Сергеевны, с ходу ставит солдата в неудобное положение и берёт анализы с разных интересных мест. Принимаем из трясущихся рук пациента баночку с образцами кала. После чего отправляем больного страдать в медроту, а сами погружаемся в исследовательский процесс. Точнее Людмила Сергеевна погружается, а я отчёт пишу. Отчёт, в нашем деле – самое главное.
– Павел Владимирович, – негромко говорит лаборантка. – А посмотрите-ка что это тут такое?
Отрываюсь от отчёта, подхожу к микроскопу. Смотрю – и вправду чудо чудное. Что-то овальное, вытянутое. И очень знакомое. Где-то я этого товарища много раз видел. Видел, да подзабыл. Явно не бактерия, для бактерии великоват. Полез в учебники и справочники – так и есть. Аскарида, родная, человеческая. Точнее её яйцо.
Звоню в медроту, терапевту.
– Так, мол, и так, обнаружены гельминты.
Терапевт очень обрадовался. Потому что солдат один не болеет. Из-за того, что живут они по сорок человек в одной казарме, кушают рядом и в туалет вместе ходят, различные интересные болезни у них бывают в массовом порядке. Уже вместе с терапевтом позвонили в часть, откуда солдат к нам явился, и через час перед моей лабораторией выстроилась шумная толпа бойцов.
Выхожу ругаться.
– Вы чего, говорю, народ сюда привели?
– Так на анализ, – пожимает плечами сержант. – Говорят, у Иванова глисты, надо всем провериться.
Никакой врачебной этики и сохранения тайны пациента.
– Неразумные, – говорю. – Вы мне тут зачем? Мне от вас и надо, что какашек по пятьдесят грамм с души.
– А-а! – соображает сержант.
Разворачивает всю толпу на сто восемьдесят градусов и гонит в казарму анализы добывать. Не знаю, какими методами он действовал, но к обеду принесли. В чём принесли – отдельный разговор. Такого набора посуды не видела даже районная КДЛ. Людмила Сергеевна посмотрела на меня с благодарностью, высказалась, что она вообще-то лаборант-микробиолог и за паразитологию не подписывалась, и мол вы, Павел Владимирович, свои чемоданы говна сами разгружайте.
– Людмила Сергеевна, – с пафосом Брюса Уиллиса говорю я. – Кто, если не мы?
И ухожу отчёт делать. Потому что отчёт – это главное.
Через час лаборантка выявила ещё двоих. Вызываем, начинаем расспрашивать. Да, иногда живот побаливает, но не обращали внимания, думали это от пирожков в чипке. А других проявлений не было. Собрал всю троицу в одной палате медроты, позвал терапевта и замполита для солидности.
– Колитесь, – говорю. – Что и где ели примерно в начале осени?
Лица солдат вытянулись. Вы помните, что ели несколько недель назад? Вот и они не помнят. Я и вопрос, так для протокола задал.
И тут один из бойцов смотрит на товарищей, светлеет и говорит мне.
– Товарищ страшный лейтенант, а нам за это ничего не будет?
– Не будет, – обещаю я. – Только колитесь, потому что мне надо эпидемию предотвратить.
– На полигоне мы ели.
– Все на полигоне ели. Конкретнее.
– Да там неподалёку хуторок был, – вздыхает солдат. – Мы идём, через забор смотрим – а там огурцы! И нет никого. Мы оградку-то перелезли, по огурцу всего взяли.
