– Ты, значит, старух уморил! – И снова удар по другой щеке. – Ну что, вспомнил Тишкино – нет?
– Что там было? – слабым голосом спросил глава, поворотившись к директору.
– Она к нам перешла, когда границы уточняли,– вполголоса проговорил тот, но так что все слышали. – Вы тогда сказали, что вот еще месяц хлеб возим, а потом всё – их аннулирываем. Чтобы они переселялись в соседние деревни.
Андрей снова размахнулся, однако Антон Павлович закрылся руками, тогда он стал наносить колющие удары в огромное брюхо. Толстяк ничего уже не говорил, а только охал и крякал при каждом тычке, губы держал крепко сжатыми, чтобы не вызвать даже подозрения в лояльности по поводу собственного избиения. На столе зазвонил телефон, Андрей выдернул шнур.
– Скажи секретарше, чтобы закрывала дверь и шла сюда. – Он указал на селектор. Антон Павлович протянул руку к кнопке и слабым голосом произнес:
– Ната, закрой все и зайди ко мне.
– Хоросо, Антон Палыц, – оглушил усиленный динамиком бодрый голос.
– Борисыч, закрой входную дверь и веди ее сюда, – добавил Андрей, склонившись над столом.
– Уже закрыл, – ответил из селектора Саня.
– Что празднуете? – спросил майор у коммерсантов.
– День рождения отмечаем, – сказал строгий коммерсант с вызовом, словно комсомолец под пытками. И тут же получил палкой по уху.
– Не ври, мразь! Ну?..
– Сделку обмываем, – затравленно выдавил он, схватившись за ухо, оно загорелось ярко-красным на солнце.
– Какую сделку?
– Мы у него масло купили, – с готовностью отвечал утконос.
В кабинет вошли Борисыч и секретарша. Андрей указал, где ее посадить. Девушка хотела что-то спросить, но Андрей знаком приказал молчать.
– У него? – Он показал на Чехова.
– Нет, у него, – кивнул утконос в сторону директора маслозавода.
– А этот при чем?
– Он нам все устроил.
– Саша, ну-ка, налей всем водки,– сказал Андрей задумчиво.
Борисыч откупорил две бутылки и налил по полному стакану.
– Так, быстро все хлопнули, – скомандовал он.
– Ой, я водку не пью,– пропищала секретарша.
– За знакомство надо выпить, – галантно отставив мизинец, поднес ей стакан Борисыч. – К тому же в такой компании.
– А закусить?
– Дай ей закусить, – усмехнулся Андрей белыми губами, приступ бешенства начал отступать. – Остальные – без закуски!
Подождал, когда все выпьют, приставил древко к животу утконоса.
– Что он вам устроил?
– Высший сорт по цене третьего… – пробормотал тот скороговоркой.
– Так было? – повернулся майор к директору маслозавода.
– Взяли сорок тонн само лучшего масла по цене маргарина…– отрапортовал с горечью стукача директор.
– По средней закупочной цене в области, – раздался болезненный возглас Антона Павловича.
– А он сколько взял? – указал на Чехова Андрей.
– Не знаю, – покачал головой директор.
– Ну что, ты врешь! – с укоризной воскликнул Чехов. – Что врешь…
И тут произошло то, чего никто не мог ожидать. Сначала все замерли, думали: само собой включилось радио, – только спустя мгновение поняли: поет захмелевшая секретарша.
Ой, цветет калина в поле у руцья,
Парня молодого полюбила я.
Парня полюбила на свою беду:
Не могу признаться, слов я не найду…
– заливалась она с закрытыми глазами, откинув голову и подперев щеку.
– Ты что, дура! Нашла время! – воскликнул плачущим голосом Антон Павлович.
– А сто? – удивилась она обиженно. – Для иностранца зэ…
Даже коммерсанты улыбнулись. Борисыч тем временем что-то вылил из пузырька в новую бутылку, встряхнул ее несколько раз и подмигнул секретарше:
