Память и имя - страница 24

Она не без труда подняла его чемодан и выставила в коридор. Мельком увидела любопытное лицо соседки, высунувшейся из кухни. Наплевать! Роман проследил взглядом за чемоданом, сказал трагически:

– Галя, ты понимаешь, что, отказываясь от меня, ты отказываешься от нашей любви.

– У нас нет никакой нашей любви, я тебя больше не люблю.

Роман не ожидал такого долгого сопротивления, он посмотрел на неё внимательнее: «неужели разлюбила, а ведь как пылала!» – и вдруг ему стало страшно: «а как же он, ведь он не может без неё?».

– Галя, прости! Я виноват! Не выгоняй меня! Я не смогу жить без тебя!

– Проживёшь! – сказала она жёстко.

Он развел руками и понуро пошёл к двери. Вот эта понурость её и добила. Долго сдерживаемые слезы хлынули из глаз, она их не вытирала, плакала молча, надеясь, что Роман не обернётся. Он обернулся, увидел её залитое слезами лицо, рванулся к ней:

– Галочка!

И она его не оттолкнула.

Наступил июнь, с тёплыми, длинными, казавшимися бесконечными днями и с короткими, моментально пролетавшими ночами. В субботу двадцать первого июня у Бэллы было прекрасное настроение. Накануне в диспансере ей сказали, что обе каверны у нее совершенно зарубцевались, и она снимается с учета, а посему она и хотела это событие отметить: в воскресенье днём пойти с Ноликом в кино на «Фронтовых подруг» с любимой Зоей Федоровой, а вечером позвать гостей. Но Нолик приехал из Алабина встревоженный и шепотом рассказал ей, что у них в части показывали американский фильм «Семья Оппенгейм» [28] о преследованиях евреев в Германии:

– Ну, а если связать это с тем, что месяца полтора назад…Постой, постой, дай вспомнить, когда это было? А, да, тридцатого апреля! – память у Нолика была фотографическая, особенно, когда это касалось военных событий, – по радио сообщили о высадке геpманских войск в Финляндии, а «Правда» в тот же день написала о прибытии в поpт Або двенадцатитысячного контингента вермахта, то создается впечатление, что скоро может начаться война.

Бэлла смотрела на него расширенными от ужаса глазами и не хотела, но верила. Спать легли поздно, и в ту ночь любили друг друга долго, как будто перед концом. Проснулись они от беготни в коридоре и громкого стука в дверь. Голос Ноликиного отца прокричал:

– Включите радио! Война! Молотов [29] выступает!

Нолик вскочил и сунул штепсель в розетку.

– …Это неслыханное нападение на нашу страну, – послышался размеренный голос Молотова, – является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора…

Началось! Нолик судорожно начал одеваться.

– …Теперь, когда нападение на Советский Союз уже свершилось, Советским правительством дан нашим войскам приказ – отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей родины.

«Значит, какие-то территории уже оккупированы!» – пронеслось у Нолика в голове.

– … Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, ещё теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина. Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами!