– Дорогая матушка, – отрывисто произнёс человек, подавая лоснящуюся от жира руку женщине, однако продолжая смотреть желтоватыми глазами на Итковиана, – успокойтесь.
Женщина схватилась за протянутую руку, упала на колени и захныкала.
– Это просто гости, матушка. Слегка припозднились и пропустили… княжеское угощение.
Кто-то в зале безумно захохотал.
Центр стола занимало гигантское серебряное блюдо, в котором развели уже почти догоревший костёр из разломанных ножек стульев и картинных рам. Над ним висели насаженные на копья останки человека с содранной кожей, их давно не переворачивали и снизу тело уже обуглилось. Ноги ниже колен отрубили, бёдра скрепили медной проволокой. Плечи заканчивались культями и тоже были обвязаны. Голова осталась, проломленная и обугленная.
Куски мяса отрезали ножами со всех частей тела. Бёдра, ягодицы, грудь, спина, лицо. Но Итковиан знал, что этот пир вызвал не голод. Тенескаури в этом зале выглядели гораздо более сытыми, чем те, которых ему доводилось видеть. Нет, этой ночью они праздновали.
Слева от трона, наполовину сокрытый тенью, стоял крест, сделанный из двух скрещённых пик. На нём висела кожа князя Джеларкана.
– Любезный князь умер до того, как мы начали готовить, – произнёс юноша на троне. – Мы ведь на самом деле не жестоки. Ты не Брухалиан – он мёртв. Значит, ты – Итковиан, пресловутый Кованый Щит Фэнера.
Из-за трона выступили провидомины в тусклых доспехах и меховых плащах, лица скрывались за решётчатыми забралами, руки в латных перчатках сжимали тяжёлые боевые топоры. Четыре, восемь, дюжина. Двадцать. И они продолжали выходить.
Юноша на троне улыбнулся:
– Твои солдаты выглядят… усталыми. Они не подходят для такого особого задания. Ты знаешь меня, Итковиан? Я – Анастер, Первый Сын Мёртвого Семени. Скажи мне, где население этого города? Что ты с ними сделал? О, дай угадаю. Они скрываются в тоннелях под улицами. Их защищает горстка выживших джидратов, пара взводов твоих «Серых мечей», несколько солдат из капанской дружины князя. Думаю, князь Арард тоже хорошо спрятался. Какая жалость. Мы хотели обстоятельно побеседовать с ним. Что ж, продолжим искать входы. И мы найдём их. Мы очистим Капастан, Кованый Щит, хотя, увы, ты до этого счастливого дня не доживёшь.
Итковиан внимательно смотрел на юношу и увидел то, чего совсем не ожидал.
– Первый Сын, – сказал он, – в вас томится отчаяние. Я заберу его, сударь, вместе с вашим бременем.
Анастер вздрогнул, как от удара. Он подтянул колени, полностью забрался на сиденье трона, его лицо судорожно дёргалось. Рука нашарила странный обсидиановый кинжал на поясе и отпрянула, словно камень был раскалён.
Его мать закричала, вцепилась сильнее во всё ещё протянутую руку. Юноша с рычанием высвободил ладонь. Женщина упала на пол и свернулась в клубок.
– Я не ваш отец, – продолжил Итковиан, – но я буду как он. Излейте душу, Первый Сын.
Юноша ошарашенно глядел на него, затем оскалил зубы.
– Кто… Что ты? – прошипел он.
Капитан шагнула вперёд.
– Мы прощаем ваше невежество, сударь. Он – Кованый Щит. Фэнер ведает печаль, такую великую, что уже не способен выдержать её. И он выбирает человеческое сердце. Закалённое. Смертная душа, которая вберёт всё горе целого мира. Кованого Щита. Последние дни и ночи видели невыносимо много скорби и позора – и весь он, теперь мы это видим, отражается печальным знанием в ваших глазах. Вы ведь тоже это понимаете, сударь?
