За окном сгустились сумерки, и первые капли дождя упали на землю. Ронуин попросила принести мандолу и долго играла и пела для мужа и принца, исполняя на валлийском протяжные грустные баллады, которые отец переводил для зятя, и задорные и живые норманнские песни, развеселившие Эдварда. Он окончательно уверился, что его жена – самое совершенное создание Божье на этой земле, и не мог дождаться, когда окажется с ней в спальне.
Поэтому, когда Ронуин смолкла, он вежливо осведомился:
– Госпожа моя, вы, наверное, устали? Нам пора ко сну.
Ронуин залилась краской, но ап-Граффид весело фыркнул:
– В твою постель не легла бы девушка чище, сын мой, даже если бы сам Спаситель выбрал тебе жену. Помни: она девственница, которая утолит твое вожделение.
– Господин, – резко упрекнула отца Ронуин, – твои слова непристойны и крайне грубы.
– К тому же я сам вижу, какова моя жена, – поддакнул Эдвард, целуя руку Ронуин. – Я приду чуть позже, – тихо заверил он.
Стараясь ничем не выдать страха, она выплыла из зала. Как выигрывает ее муж в сравнении с отцом!
В покоях ее уже ждала Энит, заранее попросившая мужчин принести горячей воды. Высокая дубовая лохань уже стояла у огня. Ронуин заколола волосы черепаховой шпилькой и опустилась в теплую воду.
– Я сама вымоюсь, – сказала она служанке, – а ты пока убери мой наряд. Что это за восхитительный запах? Такой тонкий!
– Вереск, – пояснила Энит. – Моя мать делает эссенцию из масла цветов, которые собирает на холмах каждую весну. Надеюсь, вам понравилось, госпожа.
Служанка захлопотала, перетряхивая платья и пряча в сундук.
– Чудесно, – похвалила Ронуин. – Я впервые купаюсь в такой ароматной воде.
Она взяла тряпочку и мягкое мыло и принялась намыливаться, совсем забыв о времени. Дверь неожиданно распахнулась, и она услышала голос мужа:
– Энит, сегодня ты переночуешь в доме матери.
– Да, милорд, – прошептала девушка.
Дверь снова захлопнулась.
– Наслаждаешься ванной, госпожа? – осведомился Эдвард, подходя ближе. Сейчас на нем была только доходившая до колен рубаха.
Ронуин медленно повернулась, чтобы не расплескать воду.
– Господин! – резко воскликнула она. – Неужели мне не дозволено даже искупаться в уединении?
– Мне всегда нравилось любоваться своими женщинами в ванне, – преспокойно бросил он.
– Твоими женщинами? – ахнула она.
– Не считаешь ли ты и меня девственником? – засмеялся де Боло. – Я здоровый мужчина с ненасытным аппетитом, и у меня было немало любовниц. Теперь, правда, пришлось расстаться с последней. Больше я не посмотрю ни на кого, кроме жены.
Ронуин кивнула. Слова его были разумными, а обещание оставаться верным утешало.
– Ты раскраснелась от жары и стала еще красивее, – заметил он.
Ронуин смущенно промолчала, не зная, что ответить. Как она ненавидела свой непослушный язык! Теперь она чувствовала себя настоящей дурочкой! Но разве можно было предполагать, что она окажется в такой странной ситуации!
– Ты скоро выйдешь из воды, Ронуин? – допытывался муж.
– Но как я могу, когда вы тут стоите, господин! – воскликнула девушка.
– Право супруга – видеть тебя такой, какой создал Господь, – возразил Эдвард. Его серебристо-серые глаза искрились.
– Но я никогда не показывалась в подобном виде перед мужчинами. И сейчас не смогу!
Вместо ответа Эдвард шагнул к лохани, подхватил Ронуин под мышки и, подняв, поставил на пол. Он замер в восхищении. Какие маленькие круглые грудки! Так и молят о ласках!
