Память моего микромира - страница 3

В солнечной Грузии много всего. И солнца, и моря, и красивых гор, а также гостеприимных местных жителей. И ещё, гордые грузины уважают других гордых людей. Хороший коньяк должен иметь идеальные условия хранения. Чтобы сохранился букет вкуса, рекомендуется хранить напиток при температуре 5°C и избегать солнечного света. Поэтому местные жители и гости Грузии покупая коньяк просили у бармена держать бутылки в холодильнике. Работник бара подписывал бутылки и помещал в свой огромный холодильник, позволяя великолепному напитку сохранить свои качества элитного коньяка. Сергей Трофимович приобрел знаменитый напиток и попросил придержать в холодильнике, не забыв оздоровить себя одной рюмкой.

Вечером этого же дня, искупавшись в море со своими коллегами, Сергей Заборющий предложил им зайти в кабак. Зайдя вовнутрь помещения, главный бухгалтер показал бармену три пальца, на что тот понимающе кивнул. Молча отдыхающие выпили коньяк, после чего Заборющий жестом попросил повторить. Затем он вывел коллег из бара, предварительно поблагодарив работника. Заведение не потребовало уплаты за угощение. Коллеги шли молча, иногда посматривая на Сергей Трофимович. Тот молчал. Наконец, не выдержав, директор спросил у него причину отсутствия требования об оплате спиртного. На что последовал давно подготовленный загадочный ответ: «Кавказское гостеприимство!». И только когда вечер плавно перешел в ночь, уставшим партнёрам игры в карты был раскрыт весь механизм. Посмеялись изрядно.

Песнь песней

В далекое советское время, попал Сергей Трофимович Заборющий по сказочной командировке в столицу Англии. Быстро порешал то, из-за чего попал туда, подписал, где нужно, посмотрел то, что показали и рванул на осмотр Лондона. Вначале с официальной группой (делегацией) и гидом, а к вечеру и сам пешком затесался в толпу, желая почувствовать себя аборигеном. Уже завтра предстоит возвращаться домой, а сегодня можно позволить. Изрядно натрудив свои ноги, главный бухгалтер небольшого химического завода, расположенного в двух тысячах восьмистах километров восточнее нынешнего местонахождения, решил зайти в местный бар промочить горло. Они ведь тоже люди, как и мы, подумал он. Зайдя в просторный полупустой зал, он направился к стойке с барменом и попросил один «дринк», указав на «Лондонский джин». Знания иностранного языка были у Заборющего поверхностны, но он рассчитывал на мужскую солидарность в этом вопросе. Кстати, «drink» – это английское слово, означающее «пить», в порции одного «drink» традиционно содержится 14 грамм "чистого спирта".

Бармен одобряюще улыбнулся интуристу, взял небольшой бокал для виски, добавил пять кубиков льда и плеснул туда небольшое количество джина. Сергей Трофимович выпил залпом содержимое, под ободрительный возглас бармена, удивленного пониманием приезжим самого процесса, зубами удержав в бокале остатки льда. Попросил тройной дринк, показав знаками, что в одну емкость. Бармен взял небольшой стакан, бросил туда более десяти кубиков льда и добавил увеличенное количество джина. Заборющий не смог объяснить своё желание обойтись без разбавляющего напиток льда, а работник бара – особенности приема только охлажденного напитка. Закуска была выбрана широким жестом посетителя и, по рекомендации работника заведения, были поданы стейк и жареный картофель.

Через некоторое время и пару дополнительных дринков, Заборющему Сергею Трофимовичу стало ну уж очень хорошо. Весьма уютно и в тоже время трогательно-грустно. И он запел, не взирая на отсутствие способностей и опыта. При отсутствии аккомпанемента. Репертуар состоял из простых «народных» песен с незатейливым мотивом. В первую очередь в помещении бара прозвучала старинная русская ямщицкая песня «Степь да степь кругом» (слова Ивана Сурикова, поэта второй половины 19 века), затем его же «Тонкая рябина», вслед последовал «Вечерний звон», русская песня на стихи Ивана Козлова и музыку Александра Алябьева, написанная в 1827-28 гг. Бар, находящийся в самом центре Лондона, никогда не слышал ничего подобного. Посетителей прибывало, всем хотелось послушать эти невыносимо грустные и непонятные песни, и каждый находил в своей душе им созвучие. Кого-то поддавливала ипотека, других – цены и налоги, третьих – неурядицы в семье. А тут высокий европеец в светлом костюме и галстуке делится с ними своей болью на совершенно непонятном языке.