И бог его знает, когда он теперь появится…
В дверь позвонили. Вероятно, Алинка решила вернуться.
Распахнув дверь, я шагнула ей навстречу, но тотчас уткнулась носом в огромный букет сирени, а после этого, вся окружённая каруселью его рук и губ, уже мало что соображала и очнулась на диване, не чувствуя ничего, кроме своего бешено вылетающего из груди сердца.
– Господи, это ты…
– А кого ты ждала, Дмитрия? – вежливо поинтересовался он.
– Болтун. Откуда ты узнал, что я люблю сирень?
– Потому что и сам её люблю, из чего сделал вывод, что моя женщина не может любить ничего другого.
«Ничего, кроме тебя», – подумала я, собирая по дивану разбросанные ветки.
Тем временем он встал и, освободившись от пиджака, пристроил его на спинке стула. На нём был строгий серый костюм и светлая рубашка с галстуком, от которого он тоже немедленно освободился, бросив поверх пиджака.
– Не имел терпения заехать домой переодеться, – пояснил он, видя, что я наблюдаю за его действиями.
– Но ты даже не позвонил…
– Я всегда прихожу без звонка, запомни это, – сказал он сурово, но глаза явно смеялись.
– Ко всем? – спросила я, отлично понимая, что он сейчас ответит.
– Нет, не ко всем, – подтвердил он мои ожидания. – Только к тем, кто хочет видеть меня так же сильно, как и я сам хочу этого.
– И ты решил, что здесь как раз и есть то самое место? – хмыкнула я, делая вид, что меня удивляет его ответ.
– Определённо, – кивнул он. – И мне ничего не стоит доказать тебе это прямо сейчас, хочешь?
– Нет, пожалуй, не надо, поверю на слово.
– Как знаешь, – пожал он плечами. – Тебе вообще лучше всегда соглашаться со мной, потому что мне очень нравятся послушные женщины. Не люблю строптивых, разве не заметила?
– Заметила, конечно, – немедленно съязвила я, – и именно потому ты здесь.
– Безусловно, – согласился он. – Меня неизменно радует, что женщина, которую я выбрал, всегда послушна мне. Я понятно излагаю? – добавил он притворно сурово.
– Более чем, – изобразила смирение я. – С этим тебе очень повезло. Остаётся спросить, где ты сумел найти такое счастье?
– Не поверишь, под дождём, прямо на улице, – радостно сообщил он, расстёгивая запонки.
– Такая тяга к уличным женщинам? – изумилась я.
Он согласно кивнул.
– Несомненно. Как правило, они впоследствии оказываются хорошими жёнами. А ведь именно к этому я и стремлюсь, не так ли?
– Откуда мне знать, к чему ты стремишься? – высказалась я, надо заметить, совершенно не покривив душой.
– Но ведь я, кажется, упоминал об этом, разве нет? – спросил он строго.
– Упоминал вроде бы, только я, похоже, не всё запомнила, – пожала плечами я, делая вид, что эта тема оставляет меня равнодушной.
– Тогда я сейчас напомню.
Он шагнул к дивану и, ухватив мои запястья, неожиданно резко развёл руки в стороны и рухнул сверху, поучая меня губами столь убедительно, что на какое-то время я сильно отвлеклась от предыдущей темы.
Вид Холмогорова, с наслаждением поедающего фаршированные перцы позже доставил мне ничуть не меньшее удовольствие, чем недавние доказательства его активного интереса ко всему, что обнаружилось у меня под одеждой.
– Чем ты занималась целый день? – спросил он наконец, сыто развалившись на стуле.
– Смотрела твои эфиры.
– Вот как? – с интересом повернулся ко мне Холмогоров. – И что же ты извлекла из этого полезного занятия?
– Только то, что во время этого действа ты, как правило, бываешь облачён в костюм, – отделалась я шуточкой.
