Через какое-то время он вернулся.
– Ты что, не умеешь плавать? – спросил он, энергично растираясь полотенцем.
– Не умею, – покачала головой я, привычно любуясь его будто высеченным из мрамора телом.
– Почему? – удивился он.
– Потому что не было случая научиться.
– Вот как? Странно. Ну что ж, тогда просто раздевайся, – сказал он, расстилая на траве полотенце.
– Зачем? – с опаской покосилась я, но под его взглядом тут же начиная неловко стаскивать с плеч майку.
– Затем, что я так хочу, – невозмутимо пожал он плечами. – Разве этого не достаточно? Не умеешь в воде, научу тебя плавать на берегу, – добавил он, подталкивая меня к расстеленному на траве ложу…
…В тот вечер я вернулась домой довольно поздно, сообщив маме, что задержалась на совещании, а она ничего не спросила, привыкнув к моим поздним появлениям, только глянула с тревогой.
Теперь, в свете сегодняшнего разговора, я думаю, что, вероятно, природа моих вечерних «совещаний» была ей отлично известна. Только она никогда не говорила об этом, очевидно, считая, что не вправе вмешиваться. Отец отучил её командовать моей жизнью, полностью взяв эту роль на себя. Скорее всего, её жизнь была так же подчинена его воле, просто я раньше не задумывалась над этим, вечно занятая собственными проблемами. Мне и в голову не приходило, как сильно она была зависима от него. От него и его желаний. Очевидно, он тоже учил её «плавать» там, где считал нужным. Мне следовало бы догадаться. Оказывается, мы с мамой очень похожи, только раньше я этого не замечала.
Я подошла к окну и раздвинула шторы. Середина дня, а ощущение такое, что уже сумерки. Небо серое и неподвижное. Редкие тучи выглядят на нём застывшими, как на фотографии. В воздухе крутятся мелкие мухи, не то снег, не то дождь моросящий. Пожалуй, скорее снег. Середина ноября. Ночами заморозки. Вероятно, следует поменять колёса, а то недолго и в гололёд угодить. Надо позвонить и узнать, как там со временем. А то по первому снегу тут же выстроится очередь на три дня вперёд. Обычно так и случается. Все словно ждут этого первого снега, а потом спохватываются. Лучше уж, наверное, побеспокоиться заранее.
…Машину я вожу четыре года. Вот как Митька родился, сразу пошла на права сдавать. До этого Юра меня сам учил, терпеливо преодолевая все мои страхи. Неторопливо, без нервов, со своей извечной улыбкой на губах. Он никогда не злился, не хмурился, не ругал меня за бестолковость, наоборот, предпочитая всякий раз хвалить и подбадривать. Результат вышел замечательный. Страх я преодолела довольно быстро, и водитель из меня, как выяснилось, получился толковый. Сдала с первого раза, инструктор только удивляться успевал.
Рулила по-взрослому, парковалась не по-женски, разворачивалась довольно лихо.
– Кто это вас так водить учил грамотно? – спросил он перед самым экзаменом.
– Муж, – улыбнулась я, сноровисто объезжая препятствия.
– Надо же, – удивился инструктор. – Терпеливый он у вас, наверное.
– А что, у меня хорошо получается?
– Отлично, – заверил он, – сразу видно – непуганая. Мужья обычно мне только работы прибавляют. Больно уж после их науки женщины нервные делаются, приходится учить расслабляться. А так он мне здорово время сэкономил.
Ветров только усмехнулся, когда я рассказала о нашем разговоре. Очевидно, ему и самому это было хорошо известно. Нервировать меня вообще не в его характере. Не привыкшая к этому, я первое время, ожидая обычной мужской реакции, замирала в тоске, но скоро он сумел отучить меня от старых привычек, подарив невиданную доселе свободу духа. И я научилась ценить её.
