Панорама - страница 12

– А еще он пишет. Мало кто об этом знает. Наверное, вам его описали как бездельника, живущего за счет жены, художницы из богатых кварталов, над которой он измывается. Но это она лишила его всего. Она высосала из него его суть. Он перестал писать, когда встретил ее. Она боялась всего. Он перестал пить спиртное, ведь алкоголь – это плохо. Его последней отдушиной была охота: его ружье здесь, вот, возьмите. Он не имеет права хранить его у себя, ведь оружие – это плохо. Обычно они с Мило приезжают по воскресеньям. Утром он охотится в соседнем лесу, а днем мы вместе ходим гулять. Мой внук обожает лесные прогулки. Он лазает по деревьям, собирает каштаны. Потом мы их жарим в камине. На его девятый день рождения – он будет через месяц – Мигель хотел подарить ему первое ружье. Внук о нем мечтал. Его мать всполошилась бы и стала ныть, значит, это был бы идеальный подарок. Городские этого не понимают. Сидят в своих стеклянных домах, как в теплицах, и не видят, что происходит в мире. Не понимают, что такое смерть, что она неизбежна. Они даже перестали понимать, что такое молитва. Они убили Бога и заняли его место. Для этого прилизанного мира мы просто дикари. Но хочу вам сказать: наша жестокость не идет ни в какое сравнение с их жестокостью.

Нико подошел ко мне. Он стал делать заметки, не прерывая Пабло, который тем временем налил нам подогретого растворимого кофе.

– Мигель приезжал ко мне каждое воскресенье, кроме последнего. Ни разу не пропускал. В Пакстоне моего сына недолюбливали. Вот увидите, скоро поползут слухи. Люди, они такие: у них на все есть свое мнение.

Нико торопился: у него было назначено свидание с женщиной, с которой он познакомился в интернете. Он выбирал всегда одинаковых: плотных брюнеток небольшого роста. Нико не верил в любовь, его интересовал только секс.

Он спросил, какие у меня планы. Я ответила, что должна еще немного поработать. Что нужно еще кое с кем встретиться, чтобы закончить опрос соседей. Правда была в том, что мне больше хотелось поехать в Пакстон, чем возвращаться к себе в Бентам. Я знала, что вечером Давид будет дома и сделает вид, будто ничего не случилось. Знала и то, что сама поступлю точно так же. Я знала, что наша жизнь – сплошная ложь, картинка для посторонних, потому что быть несчастным значит перейти в низший разряд. Нико я ничего не скажу. Не скажу ему, что наш брак распался, а то, что он видит, всего лишь иллюзия. Я часто пыталась вспомнить, когда это возникло, какого числа, в какой день недели нам вдруг захотелось жить в кукольных домиках, оформленных в пастельных тонах. Даже в интимной обстановке мы словно на сцене, и началось это не вчера: открытость появилась еще до Открытости.

Я прекрасно помню, что еще в 2020-е годы появилась мода на бьюти-блогеров, девиц с радостными лицами, которым производители косметики платили за то, чтобы они заходились от восторга перед всем на свете. В отличие от моделей прошлого, они смешивали бизнес с частной жизнью, снимали ролики в туалете, в спальне. Ничто не должно было ускользнуть от объектива камеры, этого падкого до зрелищ павлиньего глаза. Завершив обзор самих себя, продав кремы и готовые замороженные блюда, сушилки для белья и фены для волос, продав свои семейные отношения и свадебные фотографии, они заводили детей, чтобы успешно конкурировать на новом рынке. Нужно было все обнажить, все выставить напоказ: от УЗИ плода до самих родов, от первых шагов сына до первого купания старшенькой. У этих детей никто не спрашивал разрешения, но согласие и не предполагалось, когда виртуальное сообщество становилось