Что могло быть общего у всех этих людей, кроме немецких корней, оставалось загадкой. Знакомство профессора, высоких чиновников, вельможи и капиталистов ещё можно было предположить, но вот как в эту компанию затесались два учителя, почтовик и фармацевт, оставалось полнейшей загадкой. Впрочем, ведущих расследование агентов и пишущих о нём журналистов такая несуразица совершенно не смущала. Они ссылались на некий всемирный германский союз и поясняли, что именно сословная разнородность Капитула позволила внедрить ядовитые щупальца заговора в самые широкие слои российского общества.
Так же ни в какие рамки разумного не лезла и история разоблачения заговора. В ней были намешаны и страстная любовь, и ревность, и тайные шифры, а приправлено всё это варево было беспримерным мужество и завидной сметливостью жандармских.
В общем, это похожее на дешёвый водевиль дело обстояло так. Супруга некого телеграфного служащего, госпожа Н., урожденная Агнет-Класильда Мюллер активно участвовала в заговоре и каким-то неведомым способом умудрялась копировать и передавать своим соратникам тексты государственных секретных телеграмм, содержащих в себе едва ли не все тактические планы российской армии на Восточном фронте. Как уж так вышло, что все такие телеграммы шли через мужа госпожи Н., не объяснялось.
Связным Агнет-Класильды был красавиц-студент Гофрид Брюкель, воспылавший к ней неуместной при конспиративном положении страстью. Заговорщица ответила ему взаимностью в той степени, что положение её сделалось не только конспиративным, но и естественным для молодой здоровой женщины, имеющей любовника.
Почтенный телеграфист, ничего не знавший о заговоре, уличил жену в измене и выяснил личность своего соперника. Желая расквитаться за попранную супружескую честь, он поступил совершенно нехарактерно для скромного чиновника, а именно – вызвал Брюкеля на дуэль и прострелил ему ногу. Рана воспалилась и Гофрид в бреду и беспамятстве угодил в больницу. Там к нему почему-то тут же приставили санитара, являвшегося на деле тайным агентом охранки, и тот распознал в бессвязном бормотании раненого секретный шифр, который естественно тут же стал фиксировать и передавать на дешифровку.
Оказалось, что для взлома шифра Брюкеля требовался ключ. Его никак не удавалось подобрать до тех пор, пока некий офицер, фамилия которого по понятным причинам в газетах не называлась, не догадался, что в шифре есть та же закономерность, что и на Шумерских глиняных табличках, хранящихся в коллекции Эрмитажа.
Прозрение эрудированного оперативника оказалось судьбоносным. Воспользовавшись подсказками, оставленными за три с половиной тысячелетия до Рождества Христова, спецслужбы полностью вскрыли всю вертикаль заговора, установили список главарей, а также узнали местоположение явок и штаб-квартиры. Откуда рядовой участник заговора мог столько всего знать и когда успел наговорить, история умалчивала.
Дальновидные секретные службы воздержались от опрометчивых действий и ещё два месяца вели за государственными преступниками тайную слежку, покуда не вычислили всех до последнего. Тогда под личным руководством самого генерал-майора Джунковского доблестные жандармы провели беспрецедентную по своему масштабу и молниеносности операцию и накрыли всю организацию буквально за три дня.
Апофеозом истории стал штурм бастиона Лисьего замка, что на северном побережье Невской Губы, где в то самое время при свете свечей и факелов проходило заседание Капитула, охраняемое полусотней отчаянных бойцов, прошедших подготовку в анархической ячейке Иосифа Блюменфельда. Штурм был кровавым. С обеих сторон были раненые и убитые, но, несмотря на отчаянное сопротивление заговорщиков, бастион был взят, а все члены Капитула – арестованы.
