— Нет, конечно. Губы хоть и разбиты, но речь правильная. Так говорят ораторы или актёры, дипломаты, может… Ты из мира сияющих витрин и дорогих кабриолетов.
— А ты бы хотела, чтобы я оказался богатым?
— Нет, — испуганно отвечаю я и с горечью добавляю: — Ненавижу богатеев.
— Почему?
— Потому что я… Потому что я обычное млекопитающее. Впрочем, мне незачем ненавидеть их, — киваю на Булочку, — один из небожителей подарил мне её.
— Кира, с моей стороны будет очень нескромно, попросить тебя кое о чём? — от витиеватых оборотов найдёныша у меня мурашки по коже.
— О чём?
— Рассказать о себе.
— Да мне и рассказывать нечего, — пожимаю плечами, любуясь личиком дочери. — Вся моя жизнь теперь в ней. Есть о ком заботиться и кому доверять. Всё остальное суета сует.
— У малышки твои глаза. В маму красавица, — найдёныш переворачивается на живот и, приподнявшись на локтях, рассматривает Булочку. — А волосики-то тёмные. Папкины. Не поверю, что ты переспала с мужчиной ради того, чтобы забеременеть. Тебе не сорок лет. У такой красивой девчонки, как ты, обязательно припрятан скелет в шкафу. Дай-ка подумать! Тебя похитил арабский шейх, а ты сбежала из его восточной сказки, плюнув напоследок в нефтяную трубу?
— Нет, — качаю головой, прогоняя слёзы. — Я любила… любила так, что забывала алфавит, когда видела…
— Ярослава?
— Да, откуда ты знаешь? — Глупее вопроса не придумать.
— Просто предположил. С шейхом борщанул. Ты б меня тогда каким-нибудь Магрибом называла, — смех найдёныша переходит в кашель.
— Мухомор ты, а не Магриб! Накройся быстро! Не хватало, чтобы ты к своим бедам ещё воспаление лёгких подхватил!
Найдёныш садится на диване и закутывается в одеяло, как в плащ.
— Расскажи про Ярослава? — канючит он. — Пожалуйста.
— Это очень личное…
— Представь, что мы в поезде. Чу-чух, чу-чух, чу-чух, чу-чух, под шум колёс, под мелькающие тени за окном. А, Кир? Хочу знать о тебе всё.
— Потому что, когда вспомнишь себя, растворишься в тумане, как случайный попутчик? — отнимаю от груди раскрасневшуюся Булочку.
— Нет, — Ярослав завороженно смотрит на мою грудь, и я быстро поправляю халат.
— Что я только что спросила?
— Вкус женщины возносит к небесам, когда трезвеешь — падаешь на землю… — Найдёныш поднимает глаза и смущается. — Прости. Всякая чушь в голову лезет. Стихами заговорил. Нет, я не исчезну. Но я… Я совершенно точно знал тебя. Твой аромат, когда обнял тебя на кухне… Голос, который для меня лучше любой музыки. Всё мне кажется таким знакомым.
— На моего одноклассника ты не тянешь, общественный транспорт тоже не вариант, — улыбаюсь я, — а больше ни с кем из мужчин я близко… Не сидела. Если только ты…
— Что я? — Ярослав пытливо всматривается в моё лицо.
— Если только ты не сам Ярослав, — боюсь признаться найдёнышу, что его запах мне тоже знаком. После душа так показалось. Но мне не с чем сравнивать. Быть может, все мужчины пахнут одинаково.
— Расскажи про свою любовь, Кир! И дай мне, пожалуйста, Булочку подержать.
Встаю и даю ему дочку.
— Кроха какая сладкая, — голос найдёныша дрожит. — Можно я посижу с ней?
Булочка во сне поворачивает голову к найдёнышу, улыбается во сне и чмокает губами.
— Почему нет, — сердце моё точно замедляет ход.
— Я ей нравлюсь, смотри! — восторженно шепчет найдёныш.
Не нахожу слов. Моя малышка в его крепких руках кажется ещё меньше и беззащитнее. Опускаюсь в кресло и плачу, как дура. Утираю слёзы рукавами.
