Идем искать. Я вскрываю коробки, Таська, выставив попу кверху, вываливает из них вещи прямо на пол.
– Нашла! – визжит и машет синей футболкой с белыми ромашками.
Осматриваю бедлам из тряпок на полу.
– Бардак! Вечером будем убираться!
Пусть не вздумает слинять! Так–то ее косяк, что не предупредила с вечера.
– Маливанна сказала, чтобы дома был полядок, нам нужна любовь.
Они вчера болтали перед сном по телефону.
– Да? А Мариванна не сказала, где ее взять, эту любовь?
– В палке! – даже глазом не моргнула.
Ладно. Будем искать в парке. Авось повезет.
– Футболка мятая, давай поглажу, – включаю утюг. – Беги умывайся. Юбка хотя бы готова?
– Шолтики будут.
– Ок, пусть будут шортики.
Пока утюг греется, по–быстрому одеваюсь сам, благо у меня брюки и свежая рубашка готовы с вечера. У Таськи тоже готовы несколько комплектов одежды, но именно сегодня нужны ромашки.
Задача стоит наипростейшая – погладить футболку. Я их за эти годы перегладил… несколько десятков точно. БОльшая часть досталась Мариванне. Она, помимо присмотра за Тасей, взяла на себя и часть домашней работы – стирка, готовка, глажка, уборка. Чудо, а не женщина.
Бросила нас ради какого–то мужичонка, – ворчу про себя.
На самом деле я за нее рад. Все заслуживают семейного счастья, а наша няня особенно.
Утюг тихо щелкает, оповещая, что нагрелся.
Вроде бы ничего не предвещает беды. Привычным движением ставлю утюг на ткань.
Пам–пам–пам–па–ам…
Мысленно даю себе подзатыльник.
Такой подставы от ромашек я не ожидал.
Принт прилип к подошве и там остался. Утюг теперь может похвастаться гламурным украшением. На самой футболке во весь перед – прожжённый треугольный след от утюга. Вещицу только выбросить или определить на тряпки.
– Папочка…
Таськины рыдания и крокодиловые слезы рвут душу на части.
Клянусь купить еще пять–семь–десять футболок с ромашками. И я бы рванул прямо сейчас в магазин, но они работают с десяти. Вряд ли в этом городке есть круглосуточные.
– Зайчонок, давай другую наденешь, а?
– Не–ет! Эту хочу! – заливается слезами.
– Эту носить уже нельзя.
Таисия в последнее время капризничает чаще. Догадываюсь в чем причина, только сделать ничего не могу.
– Вот, смотри, как насчет такой? – на глаза попалась майка с собачьей мордой. Кажется, это болонка. Между лохматыми ушами – розовая гербера. – Почти ромашка. И гладить не надо, – к счастью! – Только представь – все девочки придут с ромашками, а ты с собакой. Ты же хотела собаку? Смотри, какая классная.
– Стлашная–я.
Но с горем пополам соглашается надеть эту.
Еще десять минут тратим на поиски заколки. Таська с ней не расстается. Потом делаем хвост.
Едва не опаздываем к завтраку. Дети как раз выстроились парами и шагают в здание.
И не на всех девочках футболки с ромашками!
Но меня это не утешает и не оправдывает. Звание отец года успешно провалено. Неприятный осадочек от утра остался несмотря на то, что Тая повеселела и зайкой поскакала к подружкам.
Еду на работу.
Можно мне сегодня приятные новости, а? В знак компенсации за утро?
Из–за утренних поисков ромашек опаздываю на работу аж на целый час.
Начальники не опаздывают, верно? Они задерживаются.
Едва переступаю порог бизнес–центра, вижу Семена. Он явно меня ждет. Его аж подкидывает от возбуждения. Чувствую, есть новости о моей таинственной брюнетке.
