– А ты такой… беспомощный, – вдруг жалостливо вздохнула Юми. – Совсем без магии. Ну ничего, ты не волнуйся, мы о тебе позаботимся. Только – чур! – нашу маму не обижать.
Внутренний «я» хохотал. Это я-то беспомощный?
Если бы они знали, сколько раз я выуживал отпечатки пальцев из грязи, ловил отпетых рецидивистов, которые даже в вытрезвитель не могли попасть без погони с вертолётами, и сколько раз угрюмый опер Сидоров уверял меня: «Криминалистика – это наука для вундеркиндов, Ваня».
А тут дети с лицами мини-деспотов заявляют, что я беспомощный. Без магии. Магии, Карл!
– Ну что, ты согласен, Ивэнь? – внезапно спросил Теон. – Будешь нашим нянем?
– Уговорили, – согласился я. – По рукам!
– По каким рукам? – переспросил парень, с подозрением щуря раскосые глаза.
– Ну как… – Я поднял ладонь, демонстрируя старый добрый жест, который символизировал простую сделку. – Дай пять.
Все четверо уставились на мою руку и недоверчиво переглянулись.
– Чего дать? – уточнил Сём, наклонив голову набок.
– Слушай, а он точно не «тогось»? – шёпотом спросила Юми у братьев. – Может, всё-таки лучше другого подыщем?
Я вздохнул. Что это за деревня такая отсталая, если дети не знают обычных жестов?
– Пять. Ладонью! – объяснил я, делая демонстративное движение. – У нас так принято – на удачу.
– А зачем кому-то даватьпять? У тебя уже пять пальцев! Больше не нужно. Неужели ты шестой хочешь? – с лёгким изумлением спросила девочка, широко распахнув глазищи.
Так, ясно. Я оказался где-то ну очень далеко. Вздохнул и убрал руку.
– Я согласен быть вашем нянем. Но ненадолго.
– Отлично! Тогда повторяй за мной, – вдруг воодушевился Теон. Все четверо детей выпрямились, словно офицеры на строевом смотре. – Я, Ивэнь, торжественно клянусь быть нашим нянем…
– Я, Иван, торжественно клянусь быть вашим нянем… – послушно повторил.
– Не сбегать с нашего острова…
– Не сбегать с вашего острова.
– Развлекать нас целыми днями.
– Организовывать вам досуг.
– Готовить вкусную еду, если Аянэ вдруг заболеет.
– Не дать вам умереть с голоду.
– Любить нас как своих собственных детей…
– Надрать вам уши, как собственным детям, в случае проказ.
Кажется, повторение клятвы шло не совсем так, как они задумывали. Детишки взволнованно переглянулись, но продолжили:
– Не обижать нашу маму ни словом, ни делом, ни взглядом.
– Не обижать вашу маму ни словом, ни делом, ни взглядом.
Я решительно поднялся с песка и в полной тишине отряхнулся. Дети молча переглядывались, очевидно решая, пойдёт им такая клятва или не очень. На кислых минах было написано явное неудовольствие. Наконец Юми первой нарушила тишину:
– Ладно, маму он обижать не будет, а остальное – переживём!
Иван
Шутки шутками, но ноги уже намекали, что готовы подать заявление на увольнение.
Узкая тропинка извивалась как змея, и каждый шаг сопровождался душераздирающим хрустом камней. Кроссовки, промокшие до последней молекулы, скрипели так трагично, будто репетировали финальный монолог для театрального кружка. Я хмуро размышлял, что такими темпами придётся искать новую обувь и одежду быстрее, чем мы дойдём туда, куда ведут дети.
– Ну что, турист года, – пробормотал себе под нос, – сколько ещё шагов до того, как тебе присудят премию Дарвина? Где ты вообще оказался? Почему без денег и документов?
В голове беспорядочно крутились имена возможных виновников этого гениального приключения. Олег? Костик? Может, Мишка?
