Потом все завертелось, как в карусели. Врачи, констатировавшие смерть от сердечного приступа. Следователи военной прокуратуры, сменявшие друг друга на допросах. Скорый суд с приговором в четыре года. Этап. Лагерь. Лесоповал. И слезы, бесконечно льющиеся из казавшихся бездонно черными Симиных глаз.
28 марта 1953. Ворошиловская амнистия.
Это я потом вклеил кусок из газеты «Правда».
В результате упрочения советского общественного и государственного строя, повышения благосостояния и культурного уровня населения, роста сознательности граждан, их честного отношения к выполнению своего общественного долга укрепились законность и социалистический правопорядок, а также значительно сократилась преступность в стране.
Президиум Верховного Совета СССР считает, что в этих условиях не вызывается необходимостью дальнейшее содержание в местах заключения лиц, совершивших преступления, не представляющие большой опасности для государства и своим добросовестным отношением к труду доказавших, что они могут вернуться к честной трудовой жизни и стать полезными членами общества. Президиум Верховного Совета СССР постановляет: 1. Освободить из мест заключения и от других мер наказания, не связанных с лишением свободы лиц, осужденных на срок до 5 лет включительно. … 7. Не применять амнистии к лицам, осужденным на срок более 5 лет за контрреволюционные преступления, крупные хищения социалистической собственности, бандитизм и предумышленные убийства. …
Председатель Президиума Верховного Совета СССР К.ВОРОШИЛОВ
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР Н.ПЕГОВ
Москва, Кремль. 27 марта 1953 г.
30 марта 1953. Свердловск.
Добравшись на попутках до железнодорожного вокзала в Свердловске, я поставил фанерный чемодан на грязный кафельный пол зала ожидания и, просунув стриженую голову в окошко кассы, попросил усталую тетку: «Один до Курска, пожалуйста. На ближайший». Подмигнул строго щурящему глаз милиционеру и присел на затертую скамью зала ожидания. До прибытия моего поезда оставалось около десяти часов. Так и просидел их, не двигаясь, боясь спугнуть, зажав в одной руке билет, а в другой – простой оловянный крестик, который дала мне Сима.
ФРОЛОВ И ЛЮСЯ
– Люся! – говорящая голова в экране телевизора бубнила о том, сколько центнеров зерновых с гектара собрали труженики совхоза имени Ильича Ленинградской области. – Люсь!
– Ну, чего тебе? – голос из кухни показался Фролову раздраженным.
– Воды принеси, – крикнул он и добавил тише. – Все надо делать самому.
Фролов поднялся с дивана. Тот жалобно скрипнул в ответ.
– Ты еще мне поскрипи тут, – он погрозил дивану пальцем, подошел к телевизору и принялся щелкать переключателем. – Что у нас еще перевыполнили на сегодняшний день?
По второй шел документальный фильм о первом секретаре обкома партии из братской среднеазиатской республики, по третьей – отчет об очередной спартакиаде народов СССР. Фролов вздохнул и выключил телевизор. Взял со стола сложенную вдвое газету и пошлепал на кухню, шаркая стоптанными задниками тапок.
– Что ты хотел, Фролов? – Люся, завязанная в цветастый фартук, улыбнулась ему навстречу вопросительно. – Кушать?
– Пить, – он подошел к пузатому холодильнику и дернул за рычаг.
Холодильник отозвался утробным рыком, но не поддался. Фролов дернул еще раз и тот, всхлипнув, открылся.
– Жалкое зрелище, – констатировал Фролов. – Тихо и пусто, как в городском морге.
