От подобных действий возбуждение непременно растекается по телу, но не сегодня. Сегодня все идет наперекосяк.
– Я устал, Диль. Давай отдыхать.
Длинно выдохнув, я отцепляю Дилины руки от своего торса и переворачиваюсь на спину, недвусмысленно намекая на то, что не настроен на любовные игры.
На самом деле, энергия во мне плещется через край, но заниматься сексом с Дилярой там, где через стенку от нас спит Ника с маленькой дочерью, кажется чем-то неправильным.
Поэтому какое-то время я тупо пялюсь в потолок, пока Диля шумно сопит, и все-таки закрываю глаза, уплывая в объятья к Морфею.
Несмотря на сумбур в голове, утро я встречаю на позитиве. Размеренно потягиваюсь, жмурясь от проникающего в комнату солнца. А рядом безмятежно спит Диляра.
Даже сонная она – само совершенство. С длинными угольными ресницами, которые она наращивает в салоне, с пухлыми чуть приоткрытыми губами она даже так украшает мир.
Стараясь ее не разбудить, я тихо выскальзываю из постели и иду в ванную. Смываю с себя дремоту и, словно загипнотизированный, двигаюсь на запах, ползущий из кухни.
– Привет.
– Доброе утро.
С растрепанными волосами, скрученными в тугой пучок, в футболке и болтающихся на бедрах штанах, Ника колдует у плиты.
– Блинчики?
– И омлет. Да.
– Не помню, чтобы в холодильнике были яйца и молоко.
– Я сбегала в магазин, пока вы спали.
Отчитывается Вероника, не отвлекаясь от сковороды, на которой подрумянивается золотистое ажурное солнце, а я невольно залипаю на этой картине.
Без грамма косметики на лице Ника выглядит по-детски просто. Это, наверное, и называется естественная красота. Она не ослепляет и не отправляет в нокаут, но от нее по какой-то необъяснимой причине очень тепло.
Как от пушистого пледа в непогоду. Или от бабушкиного вязаного свитера с оленями. Или от маминого липового чая с медом.
Зависнув на этих сравнениях, я гулко сглатываю вязкую слюну, наполнившую рот, и не сразу замечаю, что мы с Вероникой больше не одни. В реальность меня возвращает выразительное покашливание.
– Доброе утро.
Здоровается успевшая навести марафет Диляра и преодолевает разделяющее нас расстояние, целуя меня в щеку. Ника же суетливо перекладывает последний блинчик на тарелку и торопится ретироваться.
– Пойду разбужу Соню.
Удаляется она, едва касаясь носками пола, а Диля обвивает меня руками за шею и требовательно смотрит мне в глаза, высоко вздернув подбородок.
– Гордей, а давай мы позавтракаем, и ты вызовешь Веронике такси. Необязательно переться с утра-пораньше в такую даль вместе с ними.
Что-то жесткое проскальзывает в ее интонациях, а меня от всех этих манипуляций вдруг закрывает.
– Как ты себе это представляешь, Диляра? Ника с Соней у нас в гостях. Нужно закупиться продуктами, выбрать елку. Ты же не думаешь, что девочки потащат все это сами?
– Я не узнаю тебя, Гордей. Это наша жизнь. Наш праздник. А ты переживаешь о комфорте людей, которых не видел бог знает сколько. А как же я?
– Не будь эгоисткой.
Продолжая кипеть, давлю я намеренно и ловлю опасный отблеск в Диляриных омутах. Или это бушует фантазия, и мне все привиделось?
– Извини, ты прав. Просто весь год мы очень много работали, и я надеялась наверстать упущенное и провести выходные с тобой. Поэтому немного расстроилась.
Почувствовав, что я балансирую на тонкой грани, Диля дает заднюю и принимается покладисто вытирать столовые приборы. То ли надевает уместную по случаю благожелательную маску, то ли смирилась с тем, что мое решение не подлежит обсуждению, и не держит ни на кого зла.
