В два года Джессика сидела на плечах Стива на стадионе «Янкиз» летом, а осенью – на стадионе «Джайантс»[5]. В школе она была футбольным вратарем и звездой и великолепно играла в теннис.
Ее решение заняться юриспруденцией привело родителей в восторг, хотя, когда она сказала, что хочет стать адвокатом по уголовным делам, отец был недоволен.
«Девяносто процентов тех, кому предъявляются обвинения, виновны», – сказал тогда он, но дочь ответила: «А как насчет оставшихся десяти и смягчающих обстоятельств?»
Мисс Карлсон два года проработала общественным защитником в уголовном суде на Манхэттене, потом приняла предложение развивающейся фирмы, специализировавшейся на уголовных делах.
Утром в пятницу Джессика вошла в кабинет своей начальницы Маргарет Кейн, которая раньше была федеральным прокурором, и заявила, что взялась защищать Кейт Коннелли от потенциального обвинения в поджоге.
– И это не все, – сказала девушка. – Кейт могут обвинить в смерти Гаса Шмидта.
Маргарет Кейн выслушала детали дела.
– Давай, – согласилась она. – Отправь им стандартный договор и чек на аванс. – Затем сухо добавила: – Презумпция невиновности в этом деле звучит сомнительно, Джесс. Но постарайся помочь своей подруге.
Клайд Хотчкис жил в самых разных городах с середины 70-х. Ветеран Вьетнамской войны, имеющий несколько наград, он вернулся домой на Стейтен-Айленд, и его там встретили как героя. Но война не оставляла его в покое. О некоторых вещах он мог поговорить с больничным психотерапевтом, другие никогда не обсуждал, хотя воспоминания оставались яркими, словно еще вчера они с самым молодым членом отряда Джои Келли ночью, вдвоем, попали под артиллерийский огонь врага.
Джои часто рассказывал про свою мать, о том, как они любили друг друга, и про отца, умершего, когда он был еще совсем маленьким. Клайд и Джои плечо к плечу ползли к зарослям деревьев, чтобы укрыться там от огня, когда Джои ранили.
Клайд обнял его, а Джои, зажимая руками живот, из которого вываливались внутренности, прошептал:
– Скажи моей маме, как сильно я ее люблю. – И заплакал. – Мама… мама… мама.
Его кровь пропитала форму Клайда, а через пару минут Джои умер.
Клайд женился на своей школьной любви Пегги – «красавице Маргарет Монике Фарли», как написали в местной газете Стейтен-Айленда, и они долго над этим смеялись. Временами, когда Клайд звонил ей с работы, чтобы предупредить, что задерживается, он спрашивал: «Я имею честь разговаривать с красавицей Маргарет Моникой Фарли?»
Природа наградила его талантом к работе руками, он нашел место в строительной компании и очень скоро занял там ведущее положение.
Через три года родился Клайд-младший, и его тут же прозвали Скиппи.
Клайд сильно и искренне любил жену и сына, но плач малыша возвращал воспоминания о Джои, особенно те, которые он старательно пытался оставить в прошлом.
Он начал пить: коктейль с Пегги после тяжелого дня, вино за обедом и после обеда. Когда Пегги забеспокоилась, он стал мастерски находить места, в которых прятал вино. У него начал портиться характер, и Пегги попросила его обратиться за помощью к специалисту. «Это снова война, – говорила она. – Клайд, тебе нужно съездить в госпиталь ветеранов и проконсультироваться с доктором».
Но когда у Скиппи пошли зубы и он начал просыпаться по ночам с криками: «Мама… мама… мама», Клайд понял, что никогда не сможет жить нормальной жизнью и должен остаться один.
