На прием она так и не поехала. Заперлась в спальне и опять медленно зашагала из угла в угол, от лукаво улыбающейся Коломбины к расстеленной кровати, от кровати – к Коломбине…
«Так дальше нельзя».
К утру от бессонницы болело всё тело, ломило виски, а в глаза словно бросили по горсти речного песка.
«Надо что-то решать. Мы ничем не связаны друг с другом, но мы находимся здесь и вынуждены соблюдать определенные правила. В глазах окружающих, мы – семья. Муж и жена…. Хотя это и не исключает наличие любовницы. Пожалуй, даже, наоборот. Если кто и ведет себя глупо, – безрадостно усмехнулась Этьена, – так это я. Отрей… нет, – она передернула плечами от отвращения, – липкая, скользкая гадина!»
На столе громко затрещала свеча. Язычок пламени сжался, рванулся вверх, опять опал, распластался по стеариновой лужице на дне подсвечника.
Комната поплыла, растворилась в зыбкой предрассветной мути.
Этьена на ощупь нашла в ящике стола новую свечу, попыталась вставить в подсвечник, но обожгла пальцы, и яростно отшвырнула свечу на пол.
«Шлюха!.. – внезапная боль словно прорвала невидимую плотину, – дрянь!»
Она скривила губы и неожиданно для себя засмеялась, нет, захохотала, опершись одной рукою о стол, а ладонью другой плотно обхватив свое горло: «Оба хороши! Баран да ярочка! Мерзавец! И я – тоже!»…
Преодолев приступ смеха, она отшатнулась от стола и оперлась обеими руками на подзеркальник.
«Истеричка, – тупо мотнула головой, – нарисовала себе!.. – уставилась на своё отражение, – вот тебе, получи!»
Из бестелесной глубины серого овала ей навстречу качнулась черная бесформенная масса.
«Это – не кино, это – реальная жизнь. А в ней мужику нужна баба. Ясно тебе? – её губы сами собой издевательски изогнулись, – баба! Которой ты стать таки не смогла! Ты ему не нужна. Он тебя не хочет, ясно тебе? Её – хочет, а тебя – нет. От неё он получает всё, а тебя не хватило даже на поцелуй…»
– Мишель говорит, что месье графа нет дома.
– Как, нет? – бесцеремонно вырванная из потока воспоминаний, Этьена с неподдельным удивлением уставилась на горничную.
– Месье уехал около трех часов назад, в коляске с двумя господами…
– Он велел заложить коляску вчера?
– Нет, мадам, он уехал в чужой коляске. За ним заехали.
– Кто?
– Мишель не знает. Коляска остановилась у входа. В дом никто не поднимался.
– Мишель видел, кто там был?
– Да, мадам, – горничная запнулась и опустила глаза, – граф Мариво и доктор Лебран.
– Доктор?… – уже начиная понимать, Этьена вцепилась пальцами в край стола и стала медленно оседать на стул.
«Дуэль! Только бы не… что угодно, только бы не!.. – даже мысленно боясь произнести это слово, взмолилась Этьена, – как же я не догадалась. Что же я наделала!»
– Спасибо, Фанни. Подайте платье.
«Около трех часов… значит, всё уже произошло. Он жив! Иначе я бы знала. Если только.»
Этьена вскочила и как была, в не зашнурованном, сползающем с плеч платье, помчалась на половину мужа.
– Мадам!..
В спальне она сразу бросилась к бюро, лихорадочно осмотрела столешницу, поочередно открыла и перебрала ящики.
«Он жив, – не найдя того, что искала, девушка бессильно опустилась перед бюро на стул, – он взял часы. Но сигнала не было. Раз не было сигнала, значит, он жив.»
В зеркале отразилось белое до синевы лицо с трясущимися губами.
– Успокойся, – не столько себе, сколько той незнакомке в зеркале медленно произнесла Этьена, – на сей раз, обошлось.
