Парадокс Зенона, или Старая тетрадь - страница 25



Работа была не из лёгких. Его рубаха насквозь пропиталась потом. Он чувствовал, что мороз уже прихватывает его сырую одежду, но переодеться решил только после того, как срубит нодью. Для этого ему предстояло найти три толстых сухих дерева, срубить их и принести к лежанке. При этом Николай не забывал поддерживать горящий костёр, добавляя в него дрова.

Его руки не были отнюдь руками бухгалтера, но и они набухли от мозолей, когда он срубил последнее из намеченных деревьев. Охотник с трудом донёс их до костра. Он положил два внизу, закрепил их, чтобы они не разъезжались, а сверху положил третье. Просунув между нижними стволами и верхним деревом сырые сучья, Николай стал засыпать ложбинку между стволами углями, которые сгребал большим куском коры из костра. Когда брёвна разгорелись по всей длине, можно было подумать и об ужине.

Охотник достал из рюкзака сухую рубашку и свитер. Одежда была холодной, несмотря на то, что рюкзак лежал рядом с огнём. Из лёгких Николая вырвался кашель, когда он переоделся. Он приложился к фляжке с водкой, и его лицо скривилось от горького напитка. Он извлёк из рюкзака ещё котелок, чай, кружку, несколько сухарей и кусок сала. Николай, приладив котелок над костром, начал его набивать снегом. Снег проседал, чернел от сажи, но сверху ложилась новая порция.

Мороз быстро съедал дрова, поэтому охотнику пришлось снова идти в лес. Он делал это без суеты, экономил силы: ему предстояло заниматься добычей дров почти всю длинную зимнюю ночь. Пока нагревался котелок, охотник достал убитого утром рябчика, ободрал с него чулком шкуру, изготовил шампур, насадил на него птицу и приладил сбоку костра. Вода в котелке закипела. Николай заварил чай, съел зажарившегося рябчика. Потом он достал из кармана пачку папирос «Казбек», прикурил от костра и бросил остатки своей трапезы собаке.

К этому времени ветер прекратился. Небо вызвездило так, что дух захватывало от красоты и мощи этой бескрайней светящейся тьмы. Деревья стояли, не шелохнувшись, и лишь был слышен треск сгораемых дров.

Николай забрался на лежанку. Он пытался дремать. Ему постоянно приходилось переворачиваться, чтобы подставлять к горящей нодье то лицо, то спину. Наконец он уснул. Ему снились волки, которые нападали на него, а они с Байкалом отбивались от них. Потом ему приснилось, что наступила весна, весь снег растаял в лесу, а он со своей одноклассницей плыл на качающемся белом одеяле по этому бескрайнему лесу. Он проснулся от нестерпимого холода. У него замёрзли лицо и колени. Николай взглянул на часы – он проспал чуть более получаса.

Ночи зимой в Сибири длинные, а мороз не жалеет никого. Так в полудрёме он и дотянул до рассвета, поворачиваясь к нодье то спиной, то лицом. Ближе к утру нодья догорела, и он был вынужден снова разжечь костёр.

Как только сумерки начали таять, Николай умылся снегом, снова вскипятил чай, перекусил оставшимся салом и отправился обратно по своим следам. Дело пошло легче, когда они с Байкалом вышли на русло знакомой реки. До зимовья была пара часов ходу. Николай торопился. В избушке его ждали и наверняка сильно беспокоились.

Когда охотник увидел своё зимовье, солнце уже стояло в своей верхней точке. Трещали кедровки, дятел стучал по сухой ели, весело дзинькали синички. Они с Байкалом оба изрядно устали и останавливались передохнуть всё чаще и чаще. Наконец они дошли до набитой тропинки, спускающейся к замёрзшей полынье. Оставалось только подняться по склону к зимовью. Охотник увидел, как на порог избушки вышла девушка и приветливо замахала руками.