Я перевожу взгляд на затылок прохожей и напрягаюсь, пытаюсь представить ее глиняный образ в своем сознании. Чувствую, что не могу сконцентрироваться. Раньше моей энергией служили страх или ненависть, но что плохого сделала мне эта незнакомая тетка.
– Утром поезд в Москву. Мы должны уехать, – подталкивает меня Марго.
Я делаю несколько шагов вслед за женщиной, глаза уперты в ее прическу. Она что-то чувствует и оборачивается. К этому моменту глиняный образ из подсознания обретает нужную твердость. По телу женщины пробегает судорога. Ее мышцы каменеют, и она оседает, закрывая глаза. Марго сует мне котенка, подбегает к упавшей и роется в сумочке. В руке Марго деньги, кошелек летит на тротуар.
– Смываемся! – Марго дергает меня.
Я смотрю на раскрытый кошелек. Под пластиком фотографии двух малышек. Кто эта женщина? Скорее всего, продавщица, спешащая после долгой смены к уснувшим детишкам. Сколько она зарабатывает? Судя по старой одежде и стоптанным туфелькам, она всё тратит на детей.
Я догоняю Марго.
– Сколько взяла?
– Еще одна такая дура – и на билеты хватит.
– Покажи.
– Вот! Всего три тысячи.
Я выхватываю деньги и возвращаюсь к женщине. Убираю их в кошелек, привожу в порядок сумочку. Женщина открывает глаза.
– Вам стало плохо, но скоро пройдет. Извините.
Я увожу за угол готовую взорваться Марго.
– Идиот! – вскипает она.
– Она ничего нам не сделала.
– Она целая! Еще заработает! А что делать нам?
– Успокойся.
– Не лечи меня, Солома. Может, ты мне руку вернешь? Давай! Как ей деньги!
– Не кричи, нас могут услышать.
– Они нам должны по жизни. Все! Они здоровые, а мы калеки. Они угробили нас, мою маму и сестру, и пусть теперь платят!
– Тебя угробили в Египте.
– А тебя здесь, и что?
– И то! В нашей сегодняшней проблеме виноват Дэн. К нему мы и пойдем, – неожиданно решаю я.
– Ты сам говорил, что Дэн с бандитами заодно.
– Поэтому он и заплатит. – Я стараюсь успокоиться. – Марго, лучше Атю уйми.
Котенок пищит в дергающейся руке Марины. Она прижимает его и сюсюкает что-то ласковое. Девушка-взрыв, думаю я. Может обжечь, а может приголубить. А если при новом ограблении, она опять для конспирации поцелует меня? Может, стоило согласиться?
– Я знаю, где живет Дэн. Кисель рассказывал.
– Кисель тоже из его гарема? Вот сволочь! А к девчонкам завхоз пристает. Видел, кому одежду чаще меняют?
– А ты? – пугаюсь я. Марина всегда неплохо одевалась.
– Подкатывал, сука! Получил баклажан между ног. А шмотки я в магазинах беру.
– Должны по жизни?
– Молодец, усвоил.
Вспоминая тех, кто прошел через лапы Дэна и сгинул, мы подходим к его дому. В мой мокасин попал камушек, но я долго его не вытряхивал. Меня радовала эта позабытая боль.
Мы поднимаемся по лестнице, я встаю напротив квартиры Дэна, сморю в глазок с покорной невинностью. Виновато улыбаюсь и давлю на звонок. Марго держится так, чтобы ее не заметили.
– Ты? – раздается удивленный голос за дверью.
– Я согласен, Дэн. Сделаю всё, что захочешь, только накорми, – умоляю я.
Дверь распахивается. Улыбка Дэна наталкивается на мой изменившийся взгляд. Он замечает Марго, вытягивается от удивления и хватается за телефон. Не тут-то было! Мы мешаем ему захлопнуть дверь перед нашим носом, и вваливаемся в квартиру.
– Тиски, он здесь, – успевает крикнуть Дэн, прежде чем сваливается обездвиженным под напором моей ненависти.
– Про какие тиски он болтал? – спрашивает Марина, отключая выпавшую трубку.
