– Всё вам неймётся, молодцам-удальцам! Хотите познакомиться с полицией?
– Не надо, Красная шапочка! – заикается шепелявый. – Нас завтра забирают в армию. А ты сорвал нам вечеринку. Бабок у нас нет, а небольшие проводы организовать не помешало бы. Подкинул бы пару сотен деревянных.
Автобус остановился. Двери жалобно пропищали и впустили в салон прохладу.
Я достаю из внутреннего кармана куртки пятисотрублёвую купюру и протягиваю ребятам.
– Держите. Этого хватит на вино и закуску.
Опешивший парень смотрит на деньги и мне в глаза. Точно так же он смотрел на старушку, улыбавшуюся ему после неудачного ограбления. Он привык брать сам и в подачках не нуждался.
– Да ты нас извини, майор! Мы это сделали по глупости… Больше не повторится…
– Берите деньги!
– Спасибо! – шепелявый оглядывается на спутника. – Неудобно как-то!..
– А вы где служите, товарищ майор? – спрашивает толстощёкий, протягивая руку за деньгами.
– В отдельной мотострелковой дивизии оперативного назначения – ОМСДОН. Одно из подразделений дислоцируется в нашем городе. Конечная остановка автобуса.
– Спецназ! – восклицает толстощёкий и убирает руку.
– О, а нам сейчас выходить! – шепелявит первый парень и подталкивает товарища к передней двери. – На пиво у нас и своих бабок хватит… Прощай Красная шапочка! Может, ещё свидимся!
К конечной остановке автобус прибывает наполненный пассажирами, собранными с территории города. В основном жёнами офицеров, работающими в гражданских организациях.
Щебечущая масса дружно высыпает на площадку возле КПП и выстраивается в очередь перед проходной.
Подул ветер и зашумел в елях, украшающих периметр военного городка. Солнце спряталось у горизонта за серую тучу, и округа погрузилась в полумрак.
Я выхожу последним, оглядываюсь вслед отходящему автобусу и вижу Машу и Веронику. Они стоят в павильоне остановки и встречают меня…
…Лейтенант Трифонов шевельнулся на моём плече и что-то невнятное бормочет. Его тёплая кровь напитала одежды. Алые капельки стекают на камни и указывают преследователям наш путь. Моя правая нога, прострелянная навылет в голени и перетянутая ремнём, одеревенела и пружинит при беге, словно бесчувственный протез. Спина и шея, наоборот, противно ноют от увесистого тела сослуживца, двух «Калашниковых» и подсумков с пустыми магазинами. Сзади слышны глухие выстрелы. Они-то и подгоняют меня вперёд. Однако хлопки раздаются всё ближе и громче.
«Не успею!» – думаю я с сожалением… и открываю глаза.
В дверь стучат. Не громко, но настойчиво.
Я пленённый ватной дремотой сижу перед выключенным телевизором. Голова опрокинута на спинку кресла. Челюсть слегка отвисла и от этого во рту сухо. С трудом инициирую железы к слюноотделению. Перетаскиваю голову вперёд, на грудь. На мне шорты цвета хаки, голубая тенниска и серые шлёпанцы. Правое колено покрыто рубцами от пуль и скальпеля хирурга. На загорелой голени распустились две ромашки от сквозной раны. Отвоевался, солдат! Теперь я инвалид и вижу врагов лишь в тревожащих разум снах.
На коленях книга. Достоевский. Князь Мышкин, уже в который раз усыпляет ленивого читателя в самом начале романа.
Повторный стук вытягивает из зыбкого небытия. Осматриваюсь без явного желания возвратиться в нормальное состояние.
За окном медным заревом полыхает закат. Плотная июльская духота, смешанная с гулкой тишиной, предвещают тёплую ночь.
Я дома один.
Стучат. Ну, какого чёрта! Могли бы позвонить. Возле калитки есть кнопка. Нажми её и жди, когда хозяин соизволит…
