– Я говорю, тише будь, не один здесь.
– А… Так сразу бы и сказал.
Ворон тут же отвернулся обратно к стенке, словно присутствие командира его совершенно не смущало. Умаров глянул на него, а потом переключился на Поршнева.
– Что смотришь? – спросил он.
– Реальных пацанов. – Он вновь заулыбался. – Тут Колян такое мочит. – И опять сдержанно засмеялся.
Умаров заглянул в экран ноутбука и ничего не сказал. После этого он перевёл взгляд на Иванова, тоже лежащего на верхнем ярусе, только на другой кровати, прямо над Вороном. Вася лежал в той же позиции, что и Поршнев, а на экране своего компьютера раскладывал «Косынку».
– Так, господа, – начал в своей привычной манере Умаров. – Завтра мы проходим какой-то пролив, он из Красного моря нас в Аденский залив выведет.
Денчик тут же отвлёкся от своих дел и перебил Умарова:
– Что за пролив?
Умаров резко повернул к нему голову и испепеляющим взглядом уставился на него. Денчик сразу затих.
– Может, я договорю, можно?
– Да-да. Конечно. Я молчу.
– Спасибо, Поршнев. Я тогда продолжу, с Вашего позволения.
Одно из его любимых обращений к ним было именно «господа». К каждому в отдельности он обращался исключительно по фамилии. В большинстве из этих случаев на «вы». «Вы, товарищ сержант, занимаете позицию там-то. Вы, товарищ матрос, бежите туда-то». Кого-то это нервировало, кого-то забавляло, но большинство уже не обращало никакого внимания. Просто привыкли.
– Не помню, как он там называется. То ли Бао-Бабский, то ли Баб-Эльфийский, что-то вроде этого в общем.
– Баб-эль-Мандебский пролив, – промямлил снизу Костя.
– Да, что-то такое. Он выведет нас в Аденский залив. Там широко, группу просто на проход узкости не поднимают. Но именно там, как говорят, как раз полным-полно всяких непонятных лодок. Поэтому если подорвут, то, значит, на горизонте кто-то появился. Будьте к этому готовы.
– А во сколько мы начинаем его проходить, товарищ старший лейтенант? – Ворон уже развернулся и слушал разговор. Он был единственным контрактником из группы, кто служил с Умаровым в одной роте. Остальным повезло больше, и они проходили службу в других подразделениях батальона. Именно поэтому он привык к нему больше других и всегда обращался к нему по уставу, зачастую делая акцент на произношении трёх заветных слов в начале обращения.
– Точно не знаю, но утром. Скорее всего после восьми часов, может, часов в девять. Я не говорю экипироваться и сидеть ждать тревоги. Вахта у нас всё равно стоит, но вы должны быстро подорваться, получить всё необходимое и выбежать побыстрее.
– Ого!!! – Денчик радостно улыбался. – А что, нам, может, и пострелять придётся? А куда, прямо в лодки стрелять? Что-то я очкую…
– Да не очкуй, Славик, я сто раз так делал. – Процитировав известных персонажей из «Нашей Раши» Ворон тоже засмеялся вместе с Поршневым.
Умаров посмотрел на них взглядом, выражавшим что-то вроде «тупые кретины, кто выпустил вас из детсада?» и проговорил:
– Нет, я думаю, до стрельбы не дойдёт. Но если надо будет, огонь открывать только по моей команде. Мы это уже обсуждали. Козлову я уже всё довёл, а вы Кравцову передайте.
Парни лежали и внимательно слушали командира. Внешне они старались не показывать своё беспокойство, но стрелять по живым целям никому из них не приходилось. Поэтому наедине с мыслями каждый по-своему переживал такие мероприятия.
– Тот, кто в это время на вахте будет, будьте особенно внимательны. О любой лодке, которая появится на горизонте, сразу докладывать на ГКП.
