— Заблудились? — поинтересовалась женщина насмешливым, скрипучим голосом, сложив руки на груди и выпячивая немаленький живот, как будто она была беременна — на шестом месяце или вроде того.
Девочка рядом с ней, стоявшая чуть позади, смотрела на нас горящими глазами, с каким-то необъяснимым, жадным интересом.
— Заблудились, — ответил папа с сожалением.
— Небось замерзли? — Черные глаза женщины буравили каждого из нас по очереди, было ощущение, будто она заглядывает тебе прямо в душу, и это совсем не придавало теплоты.
— Замерзли, — ответил муж, потирая ледянные руки.
Мы все дрожали, сбившись в кучу, с беглыми, хлопающими взглядами, словно желтые (как цвет экипировки) цыплята в коробке, задвинутой в угол.
Женщина развернулась и неуклюжей походкой, как мать-гусыня, направилась к дому, снисходительно кинув через плечо:
— Идите за мной. Как раз печь недавно затопили.
Девочка последовала за своей (как я поняла) мамой.
Из-под козырька ржавой, металлической трубы, торчавшей вбок на крыше их постройки, струился дым, набиравший обороты. Все сначала недоверчиво переглянулись, но, обуреваемые жаждой немедленно согреться, зашагали к домику па́рами, в обнимку, будто малые дети, сбившиеся с пути в опасном месте и на авось доверившиеся неизвестным людям.
Обсохнув и придя в себя, мы сели за стол. Женщина угостила всех сушеной рыбой и разлила в мятые железные кружки, обжигавшие губы, свежезаваренный чай. Все это время она не проронила ни слова, а вот ее дочка беспрерывно и назойливо расспрашивала меня про личную жизнь, особенно про мужчин и подруг, работу и городскую жизнь... при этом бесцеремонно разглядывая моего мужа похотливыми глазами.
В какой-то момент женщина грубо ее перебила и спросила моего отца, откуда мы начали сплавляться. Когда она услышала координаты нашего арендованного домика, то громко рассмеялась. Мы не знали, как реагировать на ее странное поведение. Наконец женщина успокоилась:
— Карта хоть имеется?
Папа кивнул и достал из гермомешка сложенную вчетверо карту. Развернув ее на столе, женщина принялась водить по ней длинным ногтем указательного пальца, под который забилась недельная грязь:
— Возвращайтесь вот этим маршрутом по линии берега, а здесь поверните вот так, иначе застрянете тут навсегда.
«Застрянем навсегда?»
***
Где-то через час, придерживаясь озвученного курса, лодки уже подплывали к домику на нашем берегу, и настроение, что уж говорить, заметно улучшилось. Стало теплее, мама радостно защебетала, суетливо торопясь на сушу, а мы втроем довольно заулыбались.
Оставшиеся пару суток мы никуда больше не выходили на своих дурацких каяках: озеро заволокло еще более сильным, чем прежде, туманом, да и после визита в гости к странной женщине с ее неприятной дочкой желания соваться далеко в здешние края, мягко говоря, не было. Жарили мясо, играли в настольные игры, читали книги и время от времени выходили к воде подышать свежим воздухом.
Спустя три дня все сидели по своим городским квартирам.
***
Не прошло и полгода, как мужа будто подменили, и он без объяснения причины тупо от меня ушел. Ни записки, ни звонка, ни сообщения… Дела на работе стали разваливаться, поссорилась с лучшей подругой, а под конец еще и ногу сломала, когда пошла смотреть на папином дачном участке строящийся домик с баней. Упала на выходе, кубарем скатившись по ступенькам крыльца.
Ума не приложу, зачем я это сделала — но меня в отчаянии потянуло к одной местной ясновидящей (нашла по объявлению). Стали копаться в прошлом, и я зачем-то поведала ей ту историю на Сямозере. Пухлая тетка в мрачном балахоне, с бледным лицом и темно-коричневыми кругами под глазами, что-то пошептала, покружила над столом с канделябром своими вздутыми руками, раскурила какую-то вонючую солому и пафосно выдала, наполовину прикрыв лупастые глаза:
