Первая бабочка.
Всю ночь она проспала
В миске собачьей.
Кобаяси Исса
Праздник осенней луны. Кругом пруда, и опять кругом. Ночь напролёт кругом! В зеркальных карпах должны отражаться довольные лица рыбаков. Снег, падающий на тёмную гладь воды, подобен лепесткам цветов сливы, что кружатся весной над императорским дворцом в Киото. Сколько кругов мне ещё надо нарезать вокруг этого каменного корыта? И почему Вьюнку было угодно отправиться к чертям именно сегодня, неужели он не мог выбрать более подходящего времени? Кругом пруда, и опять кругом. Ходячая медитация. С треском лопнул кувшин: сакэ замёрзло. Видно, придётся его грызть. Зубами. Вот только ухвачу поудобней за горлышко… кругом пруда и опять кругом. Лишь я да сакэ в руках – растает – прольётся зимним дождём на иссохшие камни сада. Глядишь – вырастут диковинные каменные цветы, а меня станут величать Великим Каменным Буддой. Памятник поставят, молиться будут, приношения таскать… Сакэ почти изглодано, а всё равно не спится в ночной снегопад. Луна или утренний снег? Любуясь прекрасным, я жил, как хотел. Вот и допрыгался. И тут я испытал просветление: мне стало понятно, кем на самом деле является наш Дракон – кармическим воплощением мыслеформы великого китайца Чжуан-цзы, которому однажды приснилось, что он – весело порхающая бабочка. Осталось только понять, снится ли дракон бабочке, или бабочка – дракону. Или они по очереди снятся китайскому философу?
– Кажется, это ты нам снишься, – прошелестело у меня над ухом, и Дракон-Бабочка плюхнулся на песочек рядом со мной, – и, кроме того, твоё зеркало всё ещё грязное.
– Какое ещё зеркало?
– Поверхность пруда, вокруг которого ты бродишь подобно неприкаянной душе. Что, трудно собрать с его поверхности снежную пыль?
– А чего ради ты вообще ко мне привязался? Изображал бы себе бабочку в каком-нибудь другом месте! – огрызнулся я.
– А я желаю сниться именно тебе! – не требующим возражений тоном отрезал Дракон
и добавил: – дружок-то твой всё равно утонул. Лежит себе сейчас на столе у айнов на большом глиняном блюде, а они вокруг него ритуальный танец пляшут, «Маленькая рыбка захлебнулась
в мутном сакэ» называется. Попляшут они часок-другой, умаются – да и за стол, косточки обгладывать… Потом опять попляшут – ритуал у них такой.
– А ты откуда знаешь про ритуал?
– Видел. Бывал я там. Я вообще много чего знаю такого, о чём ты даже и думать не умеешь…
– А про айнсберги знаешь?
– Ну-у… Про айнсберги – это долгая история. Впрочем, времени у нас много, поэтому я тебе её сейчас расскажу. Сидел себе как-то на берегу холодного моря старый айн, жёг костёр, смотрел, как звёзды с неба падают и погружаются с характерным таким шипением в пучину бескрайних вод. И захотелось ему, чтобы звёзды эти не гасли, а светили вечно, и – заметь! – только для него одного, а не для всего многочисленного племени. Варвары, что с них взять… Ну так вот. Сидел он, значит, сидел и высидел мысль, что звезды не худо было бы со дна морского выловить. Только вот как? Обратился он к духам предков, те посоветовали ему позвать Алмазного Морского Дракона, дескать, он всё умеет, всё знает, он такой же как мы, только с хвостом. И бородой зарос по самый гребень.
– А почему же его называют Алмазным? Так бы и говорили: Шерстяной Дракон. Ну или там Бородатый Дедушка Морских Рыб…
– Не хами! А то покусаю!
– Извини, бабочки меня никогда не кусали, а с драконами я редко общаюсь. Точнее, сегодня в первый раз…
