– Мы заберем их отсюда и предадим погребальному огню вместе с остальными, включая Резуса, – сказал я.
Я посмотрел на Галлию. Гафарн сообщил мне ранее, что восемь ее женщин тоже погибли в бою и еще тридцать были ранены, но она ничего не сказала, просто сидела с каменным лицом и смотрела вперед остановившимся взглядом. Битва, видимо, подействовала на нее отрезвляющим образом, да и на ее подруг тоже, но и она, и все они очень хорошо сражались. Это по крайней мере могло служить ей утешением.
– Лошадей отведем шагом обратно в лагерь, но две сотни будут все время прикрывать нас с флангов. Я не желаю получить никаких сюрпризов со стороны галлов.
– Галлы здешних мест уже никогда не возьмут в руки оружия и не пойдут воевать, – резко бросила Галлия и посмотрела на меня. – Лучшие из них лежат мертвыми. Остальные полностью утратили боевой дух. Они не причинят нам больше никакого беспокойства.
На пути назад в лагерь мы обошли поле боя стороной, чтобы не смотреть на груды окровавленных тел, которые уже стали добычей для стай воронья, что слетелись сюда, добавив еще больше мерзости и без того жуткому зрелищу. Карканье и вопли здорово действовали на нервы, лошади нервничали и дрожали, да и сами мы еще больше хмурились и мрачнели. Мы одержали великую победу, но все, чего мне сейчас хотелось, так это хорошо поесть, вымыться, выстирать грязную одежду и отдохнуть. Я шел рядом с Галлией, она вела Эпону в поводу и неотрывно смотрела вперед. Туман уже растаял под солнцем; нынче снова предстоял жаркий день. Я первым нарушил молчание:
– Мне очень жаль.
– Чего?
– Что погибло столько твоих воинов. Галлов, я хотел сказать.
Она криво улыбнулась:
– Римляне использовали их в своих интересах, и они заплатили за это. Неужели ты подумал, что я буду оплакивать этих недоумков?
– Но это же твой народ…
– Мой народ? Что это должно означать?
– Ну, – пояснил я довольно неуклюже, – они же галлы.
– Насколько велика твоя Парфия? – вдруг спросила она.
– Это тысячи квадратных миль, – гордо ответил я.
Она продолжала неотрывно смотреть вперед.
– И всех, проживающих на этой территории, ты считаешь своими братьями и сестрами? Неужели ты именно их, а не кого-то другого считаешь близкими тебе по крови и по духу?
– Нет.
– Тогда почему я должна чувствовать какую-то связь с людьми, которые вчера старались меня убить? Или с вождем, своим отцом, который продал меня в рабство, а потом захватил в плен и снова попытался на мне нажиться? Я не испытываю к этим людям никаких чувств, кроме презрения!
– Однако… – попытался настаивать я.
– Хватит, Пакор! – резко сказала она. – У меня от твоих вопросов голова разболелась!
Ее настроение улучшилось, когда к нам подъехали Спартак и Клавдия в сопровождении Нергала и двух сотен его конных лучников. Встреча Клавдии, Дианы и Галлии прошла весьма эмоционально, они все трое обнимались и плакали. Сражение, по всей видимости, произвело на Галлию гораздо большее впечатление, чем я предполагал, а Диана пребывала в страхе и в ужасе – в равной степени. Я был рад снова видеть Спартака, а он выглядел так, словно не получил ни единой царапины. Он обнял меня и похлопал по плечу.
– Еще живой, значит, – он просиял.
– Еще живой, господин.
– Я пройдусь с вами до лагеря.
Потом я обнял Клавдию и пошел рядом с ними. Так мы и двигались на юг, к нашему лагерю и обозу.
– Тяжелый был бой, Пакор, но ты отлично действовал! Как только ты проломил их крыло, дело оставалось лишь за тем, чтобы окончательно их сокрушить и сломать.
