Замешательство породило противоречие: в развитии послышался обворожительный сладковатый цветок, оттеняемый табачностью ветивера. Это придало аромату нечто зазывное, сексуальное, даже наркотическое. Теперь уже Елена была готова позволить себе эту блажь. Аромат никак не вписывался в ее парфюмерный гардероб, но он мог бы заземлить ее, раскрыть в ней ту ипостась, которую она избегала видеть в себе в силу неотработанных комплексов. Елена призадумалась о том, что ей бы не помешало придать себе немного развязности, умерить строгий нрав. К тому же постепенно во всю ширь разливался дух степи.
Звенящая вечностью степь в темной впадине памяти осветила воспоминания о детстве, проведенном в Бурятии, на земле шаманов. Отец Елены пребывал там в долгосрочной командировке, проводил геологическую разведку, изучал минералы. Дом, который снимала семья из трех человек в поселке у озера Байкал, был превращен в минералогический музей, в нем она прожила восемь лет в окружении книг и камней.
Лена много путешествовала с отцом по Бурятии, горной, лесной и степной, помнила такой родной и манящий запах хвои и сухой травы, цветов и пастбищ. А когда папа умер, внутри у нее что-то онемело, кристаллизовалось. Она почувствовала, что теперь в этом мире одна. Снаружи осталась водой, а внутри обрела твердость камня.
Возникший из ниоткуда долгий, местами истершийся бурятский сон подарил ей ощущение блаженства. Все сомнения по поводу покупки окончательно развеялись.
«Экономить на себе – неправильная философия. Себя надо любить. Кто же полюбит вас, наконец, если вы сами себя не любите? Только подумайте об этом. Кто будет баловать вас, если вы сами себя ограничиваете? Что еще вы не можете себе позволить? Решайтесь. У женщины должно быть много духов, эту заповедь нельзя преступать.
Духи – это генератор эмоций. Женщина имеет право на свое эмоциональное состояние. Наш внутренний мир, наши законы. Надо менять ароматы по настроению, у нас должен быть выбор», – окидывая аудиторию долгим туманным взглядом, приговаривала предприимчивая Ирина, когда отмечала в лицах редакторш недостаток решимости расстаться с доброй частью своей зарплаты и пополнить ряды пыльных склянок на туалетных столиках.
Угощая дам духами, Ирина говорила бархатным голосом и таким менторским тоном, что слова ее поневоле воспринимались как безусловная истина. Никто и не думал ее оспаривать, хотя всем было ясно, что она не особенно сведуща в аромакологии, ведь она не упоминала о составах, не давала комментариев к самим ароматам, маркам производителей, не владела специальной терминологией, даже не употребляла понятий: нота базы, нота сердца, пирамида и прочее. В общем, побуждала к покупке не описанием тонкостей ароматов, а проповедуя свою житейскую философию. Даже, случалось, приводила латинскую цитату.
Некоторые ее речи были длинными и высокопарными, некоторые – лаконичными и прямолинейными. Она старалась придать своим словам особое выражение, разные оттенки таинственности. С музыкальной точки зрения звучало это эффектно, а суть сказанного особо никто не разбирал, никому дела не было до того, так ли это или наоборот.
Обычно дамы охотно расставались с деньгами в обмен на нечто особенное. Когда же, бывало, какая-нибудь из них колебалась в выборе, Ирина раздражалась, в ее речи прорывались грубые ноты, взгляд становился пугающим, но ей хватало самообладания, чтобы опомниться, и через несколько мгновений она снова входила в свой тон. Мало-помалу она изучила ольфакторные предпочтения своих клиенток и заранее отбирала те ароматы, которые могли бы доставить им удовлетворение. Действуя таким образом, Ирина весьма преуспела в превращении своей аудитории в парфюмерных аддиктов. Товар шел нарасхват.
