Парфюмерная лавка, или Девять сестер - страница 8

Колдовской древесно-ароматический аккорд легким ореолом окружали цветочные и цитрусовые ноты. Света уткнулась носом в терпкую сладость блоттера, закрыла глаза, и щемящая тоска вознесла ее над землей.

Аромат вызвал глубоко личные ассоциации. Это был запах мамы. Любимой, родной, утраченной. Света видела сияющее лицо молодой, полной сил женщины и роскошный флакон на черном лакированном пианино. Маленькая Света забиралась на стул и украдкой брала его, отвинчивала крышку, вдыхала дивный эфир.

Ей было десять, когда мама умерла от внезапной болезни. Папа ушел из семьи гораздо раньше, сироту забрала к себе тетя, родная сестра мамы. Света прижала к груди «Рукоделие Мойры». Другие духи больше не интересовали ее.

Ирина продолжала свои уговоры: «Плоть требует повседневного ухода. Ты заботишься о своих волосах, делаешь прическу, ухаживаешь за кожей, не жалеешь денег на процедуры в салоне красоты, бережешь фигуру, терпеливо выполняешь все тиранические требования красоты – короче, внимательно следишь за формой. Но глянцевый фасад необходимо дополнить тонким намеком на духовное содержание. Духовностью нельзя пренебрегать, ведь именно она и придает тебе глубину, делает таинственной, завораживающей. Поэтому категорически нельзя экономить на духах. У же-э-энщины (Ирина интонационно выделяла это слово) их должно быть много, на все случаи жизни, под каждый цвет настроения. Правильно выбранный парфюм встраивается в момент и текущие обстоятельства и позволяет раскрыть в себе новую сущность. Надо менять образ. Обновляй свою операционную систему».

Диану заинтриговал скромный темно-синий флакон. Куб из зернистого матового стекла имел табличку с надписью «Сумеречный зов». В нем содержалась припыленная, тронутая сладковатым увяданием и окутанная мягким дымом фиалка. Диана вкушала ее самозабвенно.

Тридцатичетырехлетняя незамужняя внучка незаслуженно забытого в России композитора второй трети ХХ века жила в композиторском доме на …ом проспекте и дружила с внуками некоторых выдающихся актеров, избравшими вслед за своими именитыми предками актерскую стезю, и молодыми и уже европейски известными музыкантами. Сложившийся круг талантливой культурной молодежи не реже чем раз в месяц собирался в квартире у кого-нибудь из участников, реставрируя и обновляя традиции литературно-музыкальных салонов прошлых веков. Устраивались вечера с чтением стихов классических и современных поэтов, музицированием, просмотрами концертов и обсуждением заметных событий русской и зарубежной культурной жизни.

Чаще других собирались у Лидии N, дочери знаменитого скрипача-виртуоза. Обстановка ее квартиры была примечательной. Помпезный сталинский ампир номенклатурного дома, дух и элементы обстановки коммунальной квартиры 60—70-х годов модно сочетались с современным интерьером в стиле лофт, инкрустированным россыпью гаджетов. В просторной гостиной темно мерцала прорубь плазменной панели в полстены, в стеклянных ящичках под ней выстроились в несколько рядов коллекция дисков с киноклассикой и богатая фонотека, включающая диски и виниловые пластинки. Встроенная библиотека по боковым стенам гостиной пестрела разноформатными корешками книг, журналов и брошюр от свежеизданных до антикварных. Слева от плазменной панели на небольшом стеклянном столике в стиле хай-тек сиял в черной оправе широкий монитор компьютера с символом грехопадения, рядом с ним находились микрофон для онлайн-общения и большие наушники. В углу у французского окна тускло поблескивал патриарх – ореховый салонный рояль Bechstein конца XIX века, потертый и обласканный многими умелыми и одаренными пальцами. Когда приходили пианисты, Bechstein разливался всеми своими красками, царствовал над земным.