Диана старалась не пропускать вечера, на которых давно и прочно завоевала себе роль музы. Не лишенная природного изящества, она настолько прочно вжилась в этот образ, что постепенно, незаметно для нее самой, наряды и прическа от вечера к вечеру все больше приобретали древнегреческий флер, пока наконец не стали похожи на театральные костюмы. Завсегдатаям вечеров ее прямая осанка, мимика и жесты, отработанные до мельчайших нюансов, казались искусственными – они тактично старались этого не замечать, в крайнем случае снисходительно улыбались в кулак, но на гостей и новичков столь яркий образ производил иное впечатление. Диана владела искусством правильно себя подать. Достигнув первой цели – обратить на себя внимание, она подключала обаяние, демонстрировала сверхизысканные манеры, добивалась комплиментов и завоевывала интерес.
В обществе свежих, талантливых молодых людей сердце Дианы трепетало от избытка волнения и охотничьего азарта. Одного мужчину она любить не умела и торжествующе смотрела на свою двухгодовалую сестренку, которая без зазрения совести обожала всех мужчин. Сестра была не в курсе, что это неправильно, улыбалась им и к каждому хотела на коленки.
«Учти, сестричка, – поговаривала Диана, – когда ты вырастешь, тебе будут внушать обременительную необходимость сконцентрироваться на одном. Не поддавайся».
Страстная, влюбчивая натура не умещалась в раму семейной жизни и не испытывала по этому поводу никаких сожалений. Ее не точило чувство вины. На нее не давил каменной плитой российский код семейственности. Не считая себя обязанной соответствовать традиционным представлениям, она спокойно существовала за границей привычной, одобряемой обществом нормы, писала стихи, наслаждалась свободой, и интересы большинства ее семейных, «детных» знакомых, как и родительские сожаления, нисколько ее не смущали. Она проявляла трогательную заботу по отношению к своей сестренке, племянникам, детям подруг, при случае уделяла им внимание, дарила на праздники мило обернутые подарки, была с ними ласкова и игрива. Но о том, чтобы самой стать матерью, не помышляла.
Чувство влюбленности питало ее ощущение жизни, а воздухом Дианы были вдохновение и новизна. В погоне за ними она меняла объекты любовного интереса с таким постоянством, за которым усматривалась ритмичность, периодическая система. Строки Блока о том, что только влюбленный имеет право на звание человека, можно было считать основной установкой Дианы. Настоящая любовь, как она ощущала, – это вспышка, озарение, которое оставляет по себе трогательные воспоминания, произведение искусства и улетает.
С каждым новым возлюбленным Диана раскрывалась по-разному. Ей нравилось наблюдать за собой и удивляться. Между тем странная метаморфоза происходила и с мужчиной, который находился рядом с этой femme fatale. Он отрывался от привычного, сбивался с курса, лишался воли и внутренне зависал в невыносимой беспочвенности. И не дожидаясь момента, когда он мог бы начать досаждать, Диана обыкновенно уже находила себе новый объект страсти и двигалась вперед, не пытаясь оправдать ни чужие ожидания, ни свои собственные. Дело расставания она обычно улаживала с особым мастерством и без лишних драм.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
