Пари. Книга 2. На интерес - страница 6

Чувствую, как встал. Шаги. Щёлкнул выключатель. Шум воды. Опять щелчок. Ещё один. Да будет свет! Ну, и где он там? Почему молчит? Долго молчит.

Отрываю голову от подушки. Щурясь, открываю глаза.

Ден застыл у дивана. Смотрит на меня, не шевелится, как статуя.

– Денис, всё хорошо?

– Посмотрись в зеркало. Потом сама скажешь, – мёртвый, ледяной тон.

– Не пугай! Рога выросли, не иначе, – пытаюсь шутить.

Красивое антикварное трюмо в коридоре – обладатель единственного отражающего стекла во всей квартире.

Голая и босая иду к нему. Мимо окаменевшего Бек-Назарова.

Отражение как отражение. Ничего особенного. Только дикий колтун на башке, в стиле: «Ну здравствуй, Джимми Хендрикс! Молодец, что приехал!»

За спиной вырастает Бек и, еле касаясь, убирает волосы с шеи. Она красная, как огнетушитель. В отдельных местах большие багровые кляксы – кровоподтеки.

Ден бережно закручивает мои плечи винтом. На них бордовые пятна: на трапеции, лопатке, руке, спине, «поясе верности» над тазом.

Впервые вижу в глазах «киборга» ужас, оторопь, беззащитность.

– И что такого? Не татуировки, завтра утром пройдёт! Засосов от подростковых экспериментов у меня никогда не было, и тут ничего не останется, – обвиваю его, стоящего сзади, рукой, тяну к спине, очень хочется расшевелить.

– Тебе не больно? Почему ты ничего не сказала?! Будут синяки. Сильные. Возможно, отёки, – картина маслом: не склонный к панике сверхчеловек впервые видит мокрого котёнка.

– Повторяю для тех, кто в танке: ну и что такого? Всё в порядке. Кроме того, осень – сезон шарфов и водолазок. Выдыхай, бобёр!

Сгрёб в охапку. Носом, еле касаясь, уткнулся где‑то между ухом и затылком.

Утренняя ежедневная рутина: растяжка, пресс, «балетный станок». Жаль только, что бег теперь исключительно по дорожке в зале.

Никто в семье, кроме меня, с зарядкой отродясь не заморачивался. Оно и понятно – родителям глаза бы разлепить, какие там упражнения. Врач – призвание и адская работа, вытягивает все силы подчистую. Два, а то и три раза в неделю пахать по тридцать два часа кряду, а на следующей день опять «запрягать карусель».

У отца стабильные ножевые по скорой, переломы, перитониты, аппендициты, холециститы.

У мамы тазовые предлежания, плохо отделяемый послед, зелёные воды, слабая родовая деятельность, медленное сердцебиение плода. И такая дребедень целый день: то тюлень сам не родит, то копыта откинет олень.

А кто отвечать будет? Естественно, доктор. И как тут быть в адеквате? Немудрено, что нервы ни к чёрту. Когда от скорости принятия решения зависит чья‑то жизнь, будешь сюсюкать, распинаться и расшаркиваться? Всё по делу и без обиняков! Они не грубые, просто судьба такая – профдеформация.

Надо после школы поесть приготовить. Не из-под палки, от души. Пусть отдыхают.

А пока пару подходов на пресс, в душ, «активия» со злаками, и почесали к первому уроку через железку по каналу в родную «завокзалку» – с девочками меню на субботу обсуждать, предвкушать и готовиться.

И в этот раз не забыть Денису написать, что дошла. А то будет ёрзать и выговаривать. Странно, что охрану пока не приставил. Аля, не смешно! Ещё пара проектов, и наймёт. Три раза «ха».

На «новостях Би-би-си» сегодня аншлаг. Все три группы по английскому собрались в полном составе, одиннадцатые «А», «Б» и даже блатные «В» (куда нам до них, неумытым).

Перед каникулами хвосты закрывают, небось. Оценки полугодовые – да! Но по иностранным промежуточные тоже ставят. А фиг ли, «языковая гимназия – лучшая в стране».