Он сделал шаг ко мне. Хотелось отступить, но я удержала себя на месте.
— Тебе жить надоело? — спросил он тихо, спокойно, будто пытаясь понять, так ли это на самом деле.
— Тебе заняться больше нечем? — ответила в тон ему.
— Из-за тебя я весь день просидел у Иваныча, — за показным спокойствием явно лютовал ураган, — пропустил важное мероприятие.
— И что? Ты меня перед Беловым подставил, и я не плачусь.
— Никто не плачется, — еще шаг ко мне.
Волосы на загривке встали дыбом, но я стояла на месте. Его энергия обжигала, била по нервам, выворачивала наизнанку. Одна часть меня трусливо поджимала хвост, другая ощетинивалась, словно дикобраз, а третья… про третью лучше молчать, потому что она вообще не в себе, судя по тому, как за одно мгновение насквозь промокли трусики.
Надо сваливать, пока не поздно.
— Чего тебе от меня надо, Меранов? Хочешь, чтобы молчала и терпеливо сносила твои издевательства? Перебьешься. Ждешь подобострастных ужимок? Еще раз перебьешься. Или, может, я должна падать ниц и обливаться слезами, стоит только тебе появиться на горизонте? Я, конечно, могу попробовать, но не обещаю, что выдавлю из себя хотя бы каплю.
Серые глаза стали совсем холодными, словно небо над северным полюсом.
— Ты не представляешь, как сильно мне хочется свернуть твою тонкую наглую шею, — выдал так ровно, словно о погоде говорил.
Я подалась к нему ближе и, глядя в глаза, произнесла:
— Сил не хватит.
Одно молниеносное движение, и мужская рука сжимается у меня на горле, впечатывает в стену за спиной так резко, что я приложилась затылком. Сердце барабанило в груди как бешеное. Из груди вырвалось рваное дыхание. Я хваталась за его руку, пытаясь оттолкнуть от себя, но это все равно, что бороться со статуей. Держал так крепко, что еще немного — и начну задыхаться.
— Как же ты меня бесишь, — навалился на меня своим телом, не давая освободиться
Я уперлась ладонями в каменную грудь, пытаясь оттолкнуть его от себя:
— Пошел на хрен, Мерз! Не смей трогать меня, — прохрипела, изо всех сил вцепившись в его руку.
— А то что? — серые глаза опасно сверкнули.
Действительно, что? Разве мне есть, что противопоставить ему?
— Что молчишь, Оса? Язык проглотила? — склонился так близко ко мне, что могла рассмотреть рисунок на его радужке.
Я не знала, что говорить и только нервно облизывала пересохшие губы. Рисунок в его глазах тотчас изменился, стал ярче, резче, а потом и вовсе пропал, потому что зрачки стали огромными, во всю радужку. От нее осталась лишь светлая каемка по краю.
Мы смотрели друг на друга. Дыхание в унисон, я чувствовала, как мое сердце бьётся одновременно с его. Удар за ударом. Гулко, зло, раскатисто
…Предвкушающе.
Потому что это именно то, что я испытывала. Предвкушение. Острое, едва выносимое, требовательное, тягучее. Хватка на моей шее ослабела. Я чувствовала, как едва уловимо он провел большим пальцем по коже, там, где уже проступали красные пятна от его захвата. От этого прикосновения о спине пробежала дрожь, дыхание срывалось, и я невольно закусила губы, чтобы с них не сорвался неуместный стон. Мерз, не отрываясь, смотрел на меня. В глазах полыхал звериный огонь, обещание уничтожить, а еще безумие, такое же, что клубилось внутри меня. Склонился еще ниже. Не отводя взгляда. Медленно, будто пытался бороться с самим собой. Жаркое дыхание скользило по моей коже, и мне хотелось большего.
