Леон даже не смотрит на Гэри – они нашли Саймона через подруг Пайпер и заткнули. Этот уже ни с кем не поделится впечатлениями.
– Мы с Джанин подобрали… – Леон вспоминает недавний разговор. – Мы в поисках пиарщика. Возможно, нам придется тоже приложить к этому руку и не просто повесить на специалиста вопрос нашего публичного образа, а выполнять инструкции.
– Мне это не нравится, – сообщает Джек. – У меня нет сил скакать перед людьми и торговать ебалом.
– Мы все встряли в историю, – напоминает Леон. – И все три имени указаны в статье.
– Вот только я никого не бил и никого не довел, – вскидывается тот. – Не понимаю, почему теперь должен оправдываться.
Из-за массивной груди Гэри видно, как Кэтрин прикрывает лицо рукой, кажется, прячет эмоции. Стало быть, она их все же испытывает?
– Что-то не так, миссис… – фамилия Тыковки застревает в горле, – Гибсон?
– Нет, простите, – отвечает она из-под руки.
– Или вам кажется, что эта тема вас не касается?
– Но так и есть. – Она убирает ладонь и переводит на Леона удивленный взгляд.
– Нет, вам также придется выступить, как вдове, если того потребует пиар-стратегия.
– Я не публичная личность.
– Не имеет значения, теперь вы акционер «Феллоу Хэнд». Думаете, удастся сохранить текущий статус, будто это все к вам не относится? В конце концов, вы участвовали в сложившейся ситуации.
– Каким образом? – каменеет Кэтрин.
– Вы тоже приложили руку к смерти Тома.
– Брат, тебе бы лучше… – начинает вскипать Гэри, но Кэтрин его останавливает:
– Пусть. Я хочу выслушать все, что виконт Колчестер в себе скопил.
– Вы ведь были его лечащим врачом? – не унимается Леон.
– На первых этапах. Наши отношения начались после того, как Тома забрала заведующая отделением.
– И много вы сделали, чтобы он выздоровел? Почти за год нельзя было вывести Тома в ремиссию? С его силой воли? Не верю.
– Клиника сделала все возможное, – сухо и безжизненно произносит Кэтрин. – У Тома была лучшая схема лечения.
– Какая? Как именно вы его лечили? – Внутри будто прорывает плотину. – С текущими возможностями медицины, с этой страховкой, в Нью-Йорке – как именно вы могли лечить пациента, чтобы довести его с третьей стадии рака легких до четвертой?
Гэри даже приподнимается, но рука Кэтрин успокаивающе ложится ему на локоть.
– Так, как могли лечить человека без селезенки, – сообщает она. – Мистер Гамильтон, я понимаю вашу боль. Но подавляющая часть того, что клиника могла бы дать Тому, убила бы его раньше, чем рак. Даже иммунотерапия с трудом поддерживала его ослабленный организм. И я говорю так уверенно, потому что сама составляла схему лечения, а еще потому, что врачом Тома была заведующая отделением с двадцатилетним стажем. Доктор наук.
Селезенка… Леона словно бьют под дых: ему стоит немалых усилий не отвести взгляд от Кэтрин. Значит, это все же его вина.
– Еще вопросы? – с вызовом поднимает голову она. – Или вам расписать всю схему лечения? Без проблем. Мы начали с двадцати миллиграмм афатиниба ежедневно. Это таргетная терапия: токсин, который поражает клетки с определенной мутацией. Именно такой, какая была у опухоли Тома. К слову, он поражает и здоровые клетки: в первую очередь желудок. Поэтому Том не мог появиться на ваших утренних совещаниях, не приняв противорвотное.
– Хватит, – закрывает лицо руками Джек. – Мы все поняли.
– Простите, мистер Эдвардс, но я не стану терпеть, когда кто-то некомпетентный заявляет мне, что я чего-то не сделала для спасения Тома.
