Не зная, что бы еще предпринять, Лариса, схватив со стола электрический чайник, вылила из него остатки воды на голову не подававшего признаков жизни «разведчика», после чего тот к ее радости приоткрыл глаза, шевельнулся, некоторое время соображал, а затем хрипло выдавил из себя без акцента:
– Вы у меня ответите…
– Заткнись, скотина! – подался к ожившему врагу Василий Васильевич, но Лариса схватила его за руку, а затем и вовсе вытолкала из кабинета. Не обращая внимания на поднимавшегося с трудом с пола Шукурова, она села и написала заявление об уходе, оставила его на столе, после чего, быстро собрав личные вещи, покинула кабинет, навсегда вслед за Ланцовым распрощавшись с отечественным жилищно-коммунальным хозяйством в канун его профессионального праздника.
Свою неожиданно обретенную ими свободу и связанные с этим издержки, главной из которых являлась неминуемая потеря Ларисой служебной квартиры, они уже через час обсуждали, сидя на ее кухне, где у Ланцова от чрезмерного возбуждения взыграл аппетит, и он одну за другой поедал разогретые ею в микроволновке котлеты. Сама же хозяйка довольствовалась лишь крепким чаем и, как могла, успокаивала бывшего шефа, но тот особо и не отчаивался, а больше переживал за оставленный им на произвол судьбы коллектив и не доведенные до конца дела, да сожалел, что слабо врезал Шукурову.
К вечеру компанию им составил заехавший после работы по звонку Василия Васильевича Разумовский и, поддержав их боевой дух и пообещав обоих трудоустроить, он после чашки крепкого кофе заговорил о самоубийстве основателя финансовой пирамиды «Партнеры».
Как было сообщено накануне в городских теленовостях, труп его пару недель назад обнаружили висевшим на яблоне в садоводстве «Дубки», где мать покойного имела шесть соток земли и летний одноэтажный домик. Какие-либо следы насилия на теле жертвы отсутствовали, а в доме нашли написанную его рукой записку с раскаянием за обман и просьбами о прощении, что, по мнению следствия, указывало на суицид, однако о возвращенных им украденных миллионах не проронили ни слова, что удивило Ланцова.
– Если он заразился, то деньги-то почему не вернул? – задался он вполне логичным вопросом, и Разумовский его поддержал, заявив, что это, по меньшей мере, выглядит странно.
Озвученная следствием информация противоречила известным им последствиям этой болезни и заставила усомниться в ее полноте, и придя к этому выводу, Ланцов по просьбе профессора пытался несколько раз дозвониться до Близнюка, но тот на вызовы не отвечал, и молчавшая до того Лариса высказала предположение:
– А что, если они специально это скрывают, чтобы ажиотажа лишнего не было. А то ведь все бросятся сразу за своими деньгами и следователям будут мешать. Вот они и решили выждать, пока до конца во всем разберутся, а после уже объявят.
Пришедшая ей в голову мысль была разумной и обнадеживающей, и Разумовский сразу повеселел и попросил еще кофе, Ланцов же отправился на лестницу покурить, а когда вернулся на кухню, потряс их известием о сделанном вчера его сыном грандиозном научном открытии. Скрыть это от соратников, несмотря на засекреченность информации, было бы, как он посчитал, непорядочно, и Иннокентий Сергеевич, выслушав его разъяснения, всплеснул руками, опрокинув бокал, и восторженно закричал:
– Господи, наконец-то все сдвинулось! Сына поздравьте!
