– Сюзи, не сочти за трудность, угости нас горячим чаем.
– Я сейчас, Серж! Сейчас! – заторопилась она и убежала.
Сергей Сергеевич сделал ещё пару глотков и передал Краснову посудину:
– Допивай, Коля. Больше не буду…
– Всё у них через ж… – буркнул тот. – Рассол-то, и тот в бутылке.
Осушив её, он печально вздохнул: – Эх… Как там у твоёго тёзки? У Есенина? Я покинул родимый дом, голубую оставил Русь… – и ещё печальнее вздохнул: – Эх…
– Да, из банки оно привычнее… – согласился Алябьев и подсказал товарищу. – Коля, там за шторкой есть умывальник… Клозет, где и везде – у лестницы.
Приведя себя в порядок, мужчины сели за столик, ожидая обещанного Сюзанной чая.
– Славная у тебя женщина, Серёжа, – сказал штабс. – Постелила мне одеяло, подушку и покрывало дала… Обошлась не как с собакой, бросив коврик у двери… И она верная тебе… Так и порхает над тобой бабочкой.
– Она не моя женщина, Коля. Она проститутка.
– Да?? – удивился Николай. – Однако ты не относишься к ней как к шлюхе.
– У неё сложная судьба.
– У нас с тобой больно простая… – усмехнулся Краснов. – Он ещё что-то хотел сказать, но махнул рукой и потрогал щёку под левым глазом, с разливавшимся под ним синяком: – Н-да! Нормально погуляли! И опять ведь я тебе обязан, Сергей Сергеевич! Вовремя ты нож-то у того горбоносого выбил! Что хи-хи, а?
– Прости, Коля, за резкость, но ты вчера был полный дурак. Хотя, какое вчера? Уже было сегодня – 00.52. Во всяком случае, те настенные часы, стулом расколоченные, показывали такое время.
– Пусть даже и сегодня… Каждое сегодня вселяет надежду на завтра.
В комнату вошла Сюзанна. Она принесла на подносе горячий чай в стаканах и тарелки с нарезанной колбасой и багетом. Поставив еду на столик, женщина встала у стены покорной мусульманкой, готовой исполнить любые мужские желания.
– Сюзи! Ты что? – недовольно сказал Алябьев по-французски.
– Я больше к тебе не приду.
Она поняла, взяла стакан с чаем, бутерброд, и села на стул рядом с Алябьевым.
Краснов затеял разговор по-русски.
– Серёжа! Честное слово, Сюзи мне нравится всё больше и больше, – признался он, сложив вместе сразу же три бутерброда и откусив от этой пачки добрую половину. Прожевав кусок и запив его чаем, он добавил: – Я впервые вижу такую смуглую блондинку с разными глазами: тёмно-серым и карим. Что она такая? А волосы у неё крашеные?
– Нет, она натуральная блондинка, – пояснил Алябьев. – В ней по женской линии течёт французская кровь, а по мужской – турецкая, итальянская и русская.
– То есть она потомственная б…дь, – заметил Краснов.
– Ты, аккуратнее… – начал Сергей Сергеевич, но Сюзи не дала ему договорить и сказала Николаю по-русски, правда, с диким акцентом:
– Я не б…дь, я проститутка. Не надо путать суть женщины с её профессией.
Поставив на столик недопитый стакан с чаем и отложив недоеденный бутерброд, Сюзанна поднялась со стула: её разные глаза горели злым возмущением.
Краснов тоже оторвался от еды, встал и, не скрывая смущения, извинился:
– Простите меня, мадемуазель. Я не хотел вас обидеть. Простите меня дурака! Голова ещё совсем тупая, не протрезвела.
Сергей Сергеевич коснулся руки женщины, она взглянула на него, кивнула Краснову, дескать, прощаю на первый раз, отошла к окну и закурила сигарету.
– Хоть бы предупредил! – недовольно прошептал Николай Алябьеву.
– Я говорил тебе ночью, что она знает два языка: итальянский и русский, – отозвался тот.
