– Так мы больше никогда не увидимся? – повторила она.
– Почему же? Увидимся, – сказал он, в душе не надеясь на это, и стыдясь своего обещания.
– И наш пароход придёт, мсье?
– Придёт или не придёт, но мы увидимся, Лиля…
Она кинулась к нему на грудь и горько заплакала, поняв, что Алябьев наверняка сказал ей неправду. Это для мужчины было уже слишком…
Поздним вечером того же дня в дверь к Алябьеву постучали. Сделать вид, что его нет дома или прикинуться спящим было глупо, потому что час назад он выходил из комнаты, спускался на первый этаж и просил Мари приготовить ему крепкого чая. Она приготовила, да такой крепкий, что и слона в сон не свалит.
Стук в дверь повторился.
– Одну секундочку – одеваюсь! – крикнул Алябьев, накидывая турецкий халат.
Лиля вскочила с кровати, схватила со стула своё бельё, чулки и платье и, прикрывая ими нагое тело, спряталась за платяным шкафом.
За дверью стояла консьержка Мари с тяжёлым пакетом. Передав его Сергею Сергеевичу, женщина осведомилась:
– Принести ещё чаю, мсье? Или, может быть, ещё что-то нужно?
– Нет-нет. Спасибо, – ответил он, поймав в глазах Мари пикантный огонёк. К чему бы он?
После того, как она ушла, Лиля вышла из своего укрытия и поинтересовалась:
– Что она тебе принесла, Серж?
– Не знаю, Лилечка. Посмотрим, – ответил он, только сейчас обратив внимание на туфли Лилиан, лежавшие на коврике у кровати в раскиданном виде.
Девушка перехватила его взгляд, подошла, тронула ногой одну из туфель и хихикнула:
– Предатели!
– Да. Их-то мы второпях упустили, – согласился он.
– Даже если Мари и заметила, она ничего никому не скажет, – шепнула Лиля, целуя его в щёку. – Она умная женщина. В конце концов, мне скоро будет восемнадцать.
– «Скоро» ещё не «уже» – ответил он и, глядя на Лилиан, подумал: «Кроме неё мне никто не нужен! И я ни о чём не жалею. Всё случилось так, как должно было случиться».
В пакете оказалась советская пресса за последние два месяца: газеты «Северный рабочий», «Труд», «Известия», «Правда», справочник по городу Ярославлю и записка от Тетерина. В ней он предлагал мсье Алябьеву и мсье Бонне 6-го сентября в семь часов вечера прибыть на рю дю Ша-ки-пеш и встретиться там с неким господином Дюпре Пти. В конце записки было указано: «Обязательно!» – и это слово было подчёркнуто. Отсюда следовало, что г-н Тетерин условия Сергея Сергеевича принимает и кандидатуру Тибо Дюрана, живущего нынче под именем Армана Бонне, не отвергает. Он или поверил рассказу Алябьева о немом французе на слово – что было маловероятно, или же проверил этот рассказ, не найдя его подозрительным – что вернее всего. А проверить он мог только двумя способами: наблюдением за Дюраном и путём расспросов окружавших его людей. На другие проверки, касавшиеся того же Орлеана, у Тетерина времени не было. И Тибо, выдвигая своё появление именно из этого города, имел под тем самым что-то козырное, что-то то, что действительно нельзя было проверить.
– Лиля! – Алябьев взглянул не неё, потом на принесённые ему материалы, и потом снова на девушку: – Мне нужно все эту писанину за ночь внимательно прочитать.
– Конечно-конечно! – кивнула она. – А это что?
– Советские газеты.
– Так ты поедешь в Россию?
– Поеду.
– Но зачем же, Серж?!
– Тебя устраивает твоя работа и твоё благосостояние? Вот… А меня нет. Поэтому я поеду.
– Тебе хорошо заплатят за эту поездку?
– Да, заплатят.
– А там будет опасно? Я не пущу тебя! – она бросила одежду на пол и вцепилась руками в его халат. – Нет-нет! Не пущу! Ты останешься со мной!
