Ради справедливости стоит добавить: с падением императора церковная инквизиция вновь возродилась, но была уже не в том качестве и находилась на пороге издыхания. Все-таки шел девятнадцатый век, и во многом революционные, прогрессивные намерения падшего императора отрезвили папский клир, вынудив его пойти на значительные смягчения карательной политики. Интересующимся рекомендую прочесть книгу-исследование о римско-ватиканском папстве французского писателя, историка, критика католической церкви Лео Таксиля «Священный вертеп», изданную еще в самом конце девятнадцатого века, за которую он был отлучен от церкви и проклят. Времена были уже другие, и сжечь его уже не представлялось возможным, а то бы не миновать ему жертвенного костра. Способные наследники были у Торквемады, самого одиозного и жестокого главы испанской инквизиции, которая и являлась главным оплотом мракобесия в Европе. Лишь напоминание о безжалостном предводителе обскурантизма приводило в ужас его соплеменников, и многое из тех жестоких времен нам напоминает не такое уж далекое прошлое.
Чума, оспа и тиф, случалось, уносили более половины населения Европы. Пожарища в мертвых, опустевших городах и одинокая фигура монаха с факелом в руке на фоне этого апокалипсиса наиболее полно отражали эпоху безмерных человеческих страданий. Похожие ассоциации вызывает и гравюра Поля Фюрста тысяча шестьсот пятьдесят шестого года, на которой изображен в защитной одежде того времени доктор Шнабель фон Ром. «Шнобель» у него и в самом деле хищный и безжалостный. Историю древних веков и Средневековья мы подчас знаем лучше, чем недавнюю свою, которая, к тому же с каждым новым витком переписывается. Вот и думайте, зачем и кому это выгодно. Но, полагаю, американцы здесь ни при чем!
Развитие науки во многом подорвало влияние церкви на души малограмотного народа, и особенно веру в основополагающие святыни: туринская плащаница после радиоуглеродного анализа оказалась на тысячу лет моложе и никак не могла быть снята с тела казненного Христа, то же самое случилось со многими святыми мощами наиболее почитаемых мучеников. Хорошо, что не сумели найти или подменить священную чашу Грааля, избавив себя от очередной напасти – трудно было бы выкрутиться из матовой (шахматный термин) ситуации, хотя церкви такие фокусы были не впервой. Тем не менее мрачные годы жестокого, темного и безжалостного Средневековья, когда нормой являлось выбрасывание содержимого ночных горшков из окон на улицу, невзирая на лавирующих между грязными лужами прохожих, существовали во всей своей наготе. Многим случайно оказавшимся под такой бомбардировкой, оставалось лишь увертываться или злобно ругаться, получив порцию нечистот прямо на голову. Таковы были нравы того времени, и никого они не удивляли. Эти времена, которыми, казалось бы, нечего гордиться и стоило бы забыть, как кошмарные сны, являются самым ярким периодом в истории христианской церкви, временем ее наивысшего расцвета и бесконтрольного, ничем не ограниченного владения бесправным населением всей Западной Европы и обладания несметными богатствами. Немудрено, что в условиях крайней антисанитарии и отсутствия элементарной гигиены эпидемии следовали одна за другой.
Население многих стран, загнанное в смертельно опасные запреты папского клира на целые столетия, забыло достижения древнего мира: творения искусства, демократию и многие свершения эллинов и римлян, ставшие самой страшной ересью, которая немедленно каралась изуверскими наказаниями и казнями. Как следствие, замороженные столетия не выдвинули громких имен в науке, искусстве, литературе, как и мало-мальски серьезных открытий и изобретений на пути человеческого прогресса, вплоть до эпохи Возрождения, или Ренессанса, когда пришла пора вновь вспоминать и открывать многое давно забытое старое из античного прошлого. Эволюция дала задний ход, похоронив прежние достижения человечества за долгие годы, но однажды открытое уже невозможно скрыть никакими рестрикциями, запретами, угрозами или самыми жестокими мерами. Если кто-то впервые докопался до ранее неизведанного, то за последователями дело не станет, пусть пройдут и сотни лет самых немыслимых запретов. За первооткрывателем непременно придут последователи, и это как раз тот случай, когда количество обязательно превратится в качество, согласно утверждению древнегреческого философа Платона. И хотя прошло уже почти два с половиной тысячелетия, его фраза стала аксиомой и никем не подвергается сомнению.
