Плохо тебе, дураку, было в Бункере, издеваясь над самим собой — в последнее время частенько так развлекался, — подумал Кирилл. Скучно! От приличий задыхался. За Германом рванул, как мышь в мышеловку. Друзей давно не видел… На вот теперь, жри по полной! Смотри только, не обляпайся. Такие кругом друзья, что куда деваться.
Он покосился на Тоху.
— Очухался? — отнимая кружку от лица, проговорил тот. Должно быть, заметил, что Кирилл пошевелился. — Одеваться будешь? — указал подбородком на сверток в углу.
Кирилл, присмотревшись, опознал свою футболку и куртку. Спина горела так, что не дотронуться. Тохе он не ответил, отвернулся.
Едва увидев предателя на пороге, понял, откуда Толяну стало известно, что отряд Сталкера уцелел и возвращается. Вот только не похоже было, чтобы Тохе за его услуги организовали тут такой же «полный шоколад», как самому Кириллу. Сидит ведь он почему-то здесь, а не с красоткой вроде Стеллы развлекается.
— Шкура-то у тебя не лопнула, — поглядывая на спину Кирилла, заметил Тоха. —Лысый это умеет — так, чтобы мозги от боли плавились, но без кровищи… Мастер, блин.
— Откуда знаешь? — откашлявшись, без особого интереса обронил Кирилл.
— Пробовал.
— Тоже «буянил»?
— К тебе идти не хотел.
Кирилл, не удержавшись, мстительно рассмеялся.
— Ну и дурак, — решил он. — Так бы один я тебя отмудохал, а так еще и от Лысого огреб.
На это Тоха ничего не ответил.
— Ты бы оделся, — помолчав, миролюбиво посоветовал он. — Холодно тут, голышом-то загорать.
И то верно. Холодно.
Кирилл, стиснув зубы, сел. Дотянулся до одежды. От вопроса, в расчете на то, что сосед по нарам знает больше, чем он, все-таки не удержался:
— Надолго нас сюда?
— Толян сказал, сутки помаринует, чтобы в ум пришли. А потом выпустит, если бычить не будешь.
— Не буду, — пообещал Кирилл, — хватит с тебя. Пусть выпускает.
Злость и в самом деле куда-то ушла. Избавиться от общества Тохи по-прежнему хотелось, а бить предателя — уже нет.
— Ему скажи… — Тоха отвернулся.
Какое-то время сидел молча, а потом принялся негромко насвистывать.
Это казанский здорово умел, обладал, в отличие от Кирилла, музыкальным слухом. Все, показанные когда-то Джеком, птичьи сигналы освоил влет, Кирилл Тохиным способностям в свое время завидовал.
«…Дрем-лет при-тих-ший, — разобрал вдруг высвистываемую мелодию он, — се-вер-ный го-род… Низкое не-бо над го-ло-вой…»
Вспылил:
— Заткнись!
Знакомая мелодия их с Тохой странным образом сближала. А Кирилл не хотел иметь с гадом ничего общего.
Тоха опасливо замолчал. Но ненадолго, через пару минут снова начал свистеть. Гораздо тише, и что-то, уже не знакомое Кириллу.
Ладно, фиг с ним. Пусть резвится. Все лучше, чем слушать, как с потолка вода капает…
Кирилл, покряхтев, улегся на доски. Пристроил под голову согнутую руку, и, слушая заунывный свист, почти задремал — когда обострившееся в адаптском обществе чутье заставило открыть глаза.
Тоха стоял над ним. В первый момент Кирилл снова едва ему не врезал.
«Чего тебе?!» — почти вырвалось у него, но Тоха, не прекращая свистеть, поднес палец к губам. И, вместо мелодии, изо рта вдруг вырвалось воронье карканье.
Кирилл подпрыгнул, взвыв от боли в потревоженной спине. Тоха обвел рукой помещение и похлопал себя по ушам. Требовательно кивнул Кириллу, явно вынуждая к каким-то действиям.
— Ты охерел, казанский? — бросил Кирилл.
Он тоже машинально оглядел стены и потолок камеры, хотя понимал, что подслушивающее устройство, о котором его только что весьма прозрачно предупредили, вряд ли заметит.
