– Прошли те благословенные времена, когда четыре – пять ребят из нашей команды получали полный балл на Межнаре, – улыбнулся Павел. – Сейчас уже не те дети.
– А, может, сейчас уже не тот Межнар? – провокационно спросила Соня. – Раньше, говорят, там были почти научные проблемы, а теперь – всё та же олимпиадная банальность, только дико сложная, с кучей пунктов, объединяющая много-много стандартных методов воедино! Быть может, дети-то хуже не стали, просто стало меньше творчества и больше техники, а?
– Вот теперь Вы заманиваете меня в ловушку, чтобы я стал рассуждать о том, чего сам не знаю, – снова улыбнулся он. – Я, конечно, читал некоторые задачи, но всерьёз их зарешать у меня не вышло – видно, талантом не удался…
– С последнего Межнара я лично умею решать две, причём одну из них только после третьей Машкиной подсказки, – проговорила девушка. – Остальное для меня гробы. Эм-Пи честно зарешал одну, после чего сказал, что он не хочет оказаться рыбой, которую судят по умению залезать на дерево.
Павел улыбнулся ещё шире: это крылатое изречение ему тоже нравилось. И он сам его использовал, когда не хотел делать то, в чём плохо разбирался.
– Послушайте, а мы точно должны обсуждать математические олимпиады? – вдруг поинтересовалась Соня. – Давайте сменим тему.
Он развёл руками, предлагая девушке самой выбрать, о чём она хочет поговорить. Она не смогла ничего придумать.
– Не хотите прогуляться? – предложил он. – Дождь вроде бы кончился, а там стемнело…
– Вот теперь я правда Вас боюсь, – отозвалась Соня и, не удержавшись, прыснула. – Скользкая палуба, темнота за бортом – никто и не заподозрит, что мне помогли упасть!
– Хотите меня обидеть? – индифферентно осведомился парень.
Девушка примиряюще улыбнулась, после чего протянула ему руку. Павел встал и, взяв Соню за руку, помог ей подняться со своего места.
– Я хочу посмотреть на звёзды, – сказала она ему.
– Боюсь, что тучи ещё не разошлись…
Действительно, когда они поднялись на самый верх «Принцессы Марии», небо выглядело сплошным одеялом молочного цвета. Никаких звёзд, разумеется, не было видно. Палуба под ногами была мокрой, лестницы скользкими; двое молодых людей, вышедших на прогулку, были единственными отважившимися на это. Ни в открытых барах, ни просто на палубе не было больше ни души.
– Мне почему-то вспоминается кэмероновский «Титаник»… – пробормотала Соня.
– Серьёзно? – рассмеялся Павел. – Будем надеяться, что тонуть нам не придётся.
– Да уж.
– Откуда вообще такая аналогия? Вас тоже насильно выдают замуж за богача? Хочется спрыгнуть в море от неудавшейся жизни?
Соня пожала плечами неопределённо и улыбнулась, глядя в темноту:
– Ничуть. Моя жизнь меня полностью устраивает.
– Полностью? – прищурился он. – Совсем-совсем?..
Девушка обернулась, чтобы увидеть его лицо со смеющимися глазами.
– Небось и парень уже есть?
– Прошу прощения, – серьёзно ответила Соня, – но это уже не Ваше дело.
Он опешил на мгновение, потом тоже посерьёзнел и произнёс:
– Извини. Правда не моё.
Повисла пауза. Потом Павел снова улыбнулся и сказал:
– А вот я бы в шестнадцать стал бы рассказывать, что у меня есть девушка, хотя это, конечно, не было так… Мы с Катей тогда часто вместе гуляли, но даже и не целовались никогда, не говоря уже обо всём остальном!
Соня никак не отреагировала на эту исповедь. Она вполне симметрично считала, что это тоже её не касается. Для доверительных разговоров о личной жизни, несмотря на интимную атмосферу тёмной ночи и отсутствие людей вокруг, странный случайный знакомый подходил не вполне.
