Господи, это что такое? Я ужаснулась этой короткой мысли и до боли вонзила ногти в ладони, чтобы срочно прийти в себя. Убить подобные мысли, закопать, заморозить, послать в самый дальний угол сознания, чтобы они никогда, никогда оттуда не показывались.
Роберт быстро осмотрел комнату, заметил дверь, легко кивнул и направился к моей каморке. Я кое-как поднялась, бедро болело – наверное, ударилась при падении. Потерев ушиб, я развернулась, наблюдая, как Роберт собирает пыль, исследуя пол под моей кроватью. Его длинные ноги смешно торчали из комнаты, потому что весь он туда не поместился. Я быстро выудила телефон из кармана и сделала фото. Вдруг пригодится.
– Ее тут нет, – прорычал он, шаря руками по полу и чертыхаясь так, что, не будь я готовой к самому ужасному с его стороны, мои уши свернулись бы в трубочку.
– Естественно, – мой голос был безупречно беспечным, и я улыбнулась сама себе, мысленно награждая за предусмотрительность. Еще утром я оттащила ее в хозяйственную комнату и спрятала за стеллажами. Этому козлу слишком легко все достается. Ведет себя как неандерталец.
Роберт, злой как сто чертей, вылез из-под кровати, бросил на меня пылающий взгляд, который развеселил меня еще больше, и метнулся в большую комнату. Он быстро пробежался глазами по мебели, отодвинул диван и заглянул под кровать Лены, потом Леры. Тоже ничего. Распахнул шкаф – пусто, второй – то же самое. Развернулся, размышляя, куда бы ему еще засунуть свой нос, но объективно клюшку больше было некуда спрятать. На окнах жалюзи, а за ними нет укромных мест
Я развела руками и уставилась в пол, пряча улыбку. Потом подумала, какого черта я должна притворяться, – и растянула ее от уха до уха, глядя прямо ему в глаза. Он медленно шел ко мне, и его взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Где она, черт тебя бери, – Роберт был зол, очень зол. – Как же ты меня достала своими выходками!
Он подошел ко мне почти вплотную, напирая и нависая надо мной. Снова очень много Роберта в моем личном пространстве. Он только и умел, что наседать и подавлять ростом и телосложением, словно альфа-самец, доказывающий стае, что он здесь главный – просто потому, что он выше, быстрее, сильнее. Я расправила плечи и напрягла ноги, мне хотелось показать, что я не боюсь, что его примитивные подходы на мне не работают, но когда он медленно приблизился ко мне почти вплотную, инстинкт заставил меня отступить. Роберт ухмыльнулся, а я сжала кулаки, злясь на саму себя. «Стой на месте, – мысленно повторяла я. – Ничего он тебе не сделает. Он идиот, но все же не до такой степени». Роберт снова медленно, как хищник, перемещался в мою сторону, и как только он придвинулся – я снова сделала шаг назад. «Да что за черт такой!» – выругалась я мысленно. Еще один медленный шаг вперед с его стороны – и мой назад. В его глазах заплясало веселье, когда он очутился еще ближе, мне же, как оказалось, отступать было некуда: я уперлась спиной в стенку.
Роберт смотрел на меня так, что я снова почувствовала себя мертвой бабочкой. Сглотнула и поняла, что мне нужно срочно что-то предпринять.
– А… э… – промямлила из своего угла, – ты в детстве случайно не увлекался лепидоптерофилией?
Его лицо застыло в недоумении, а брови сошлись у переносицы.
– Чем?
– Да нет, – махнула я рукой, – вряд ли. Ты и слов-то таких не знаешь.
Его глаза сузились.
– И что же это такое?
