Партия Миры - страница 26

– Ну, Макс мотает клюшку и смотрит не то на восток, не то на запад. Не помню уже. Я беру свой талисман и перебираю бусины на браслете. Помнишь, это тот браслет, который у меня с детства? А что ты делаешь?

Мне хотелось рассмеяться, потому что все, о чем сказал Тим, показалось мне ужасно глупым. Никогда не делал подобной ерунды и всегда считал, что выше этого. Я открыл было рот, чтобы сказать, что детские ритуалы не работают во взрослой жизни. Но потом вспомнил, как отец перед каждой игрой настраивал меня, похлопывал по плечу, говорил, что верит в меня. Иногда, когда матч был на домашней арене, он пробирался в раздевалку, вручал мне клюшку перед выходом на лед и желал удачи.

Сердце раскололось пополам от этого воспоминания, и в груди стянуло так, что мне понадобилось усилие, чтобы вдохнуть.

– Ничего, – прохрипел я. – Я ничего не делаю.

– Слушай, – Тим разговаривал со мной медленно, как с ребенком, – это правда помогает. Почитай: многие хоккеисты рассказывают в интервью, что у них есть свои ритуалы. Не хочу сделать тебя суеверным, но рутина помогает, ты и сам знаешь.

– Знаю, – пробурчал я.

От мысли об отце мне стало трудно говорить. Я старался не думать о том, что их с мамой больше нет. Они погибли чуть меньше года назад в автомобильной катастрофе. И сейчас иногда казалось, что они уехали в путешествие и вот-вот скоро приедут. Не то чтобы я их ждал – мне же не десять лет, – но тотального разрыва тоже не ощущалось. Голова загудела, мне нужно было срочно переключиться, и я спросил:

– С Максом давно разговаривал?

Тим рассмеялся:

– Я тебя понял: хочешь сменить тему.

– Хорошо, когда друзья знают тебя, как себя, – в груди чуть отпустило.

– Недавно говорил. Ты видел его статистику? Он сумасшедший. Я уже боюсь его таблицу открывать: есть ощущение, что у меня разовьется комплекс неполноценности.

– Вот точно. Давай и Макса в покое оставим с его голами. Невольно о своих начинаешь думать.

– Расскажи тогда про Швецию, – попросил Тимур.

– Прикинь, Мира здесь, – зачем-то сказал я.

Мы поболтали еще немного, я понял, что отвлекся, и напряжение немного ослабло. Но все же спокойно себя не чувствовал. Словно мне нужно было что-то обдумать, но я делал все, чтобы не пустить эту мысль в сознание. Когда я добрался домой, то плюхнулся на диван и стал скролить ленту соцсети, бросив куртку прямо на пол. Наверное, я стал зависимым от лайков и восторженных комментариев, потому что их чтение прочно стало моей ежедневной привычкой.

Хейтерские комментарии тоже попадаются, но их мало. В основном это мужчины, которые обсуждают мою игру. Я не реагирую на диванных аналитиков, мне и без них самокопания хватает. А вот девушкам нравятся горячие фотки. Постоянных фанаток, всегда оставляющих несколько слов под каждой фоткой, я уже знаю, иногда отвечаю. Им приятно, мне несложно.

Прокручивая ленту, я вдруг заметил под той самой фоткой, которую вчера показывал девчонкам, новый комментарий на английском: «Не могу понять, с каким богом тебя сравнить. С Тором? От тебя исходит энергия и решительность. Или с Фрейром? Он повелитель гармонии и сексуальной привлекательности».

Ого. Все проблемы мгновенно улетучились. Такого мне еще не писали. Я щелкнул на фото девушки. Она была абсолютно стопроцентно в моем вкусе: длинные белокурые волосы, фантастическая фигура и привлекательные формы. Лицо мне показалось смутно знакомым, возникло ощущение, что я ее где-то видел, но сколько я ни вглядывался, не мог вспомнить. Наверное, просто показалось. К тому же рядом с ее именем – Линнея Свенсон – стояла иконка синего с желтым крестом флага Швеции. Кажется, у меня появилась первая шведская фанатка, и она была потрясающей. Просмотрел остальные фотографии в ее профиле, их было немного. Почти на всех она или не в фокусе, или сфотографирована издалека. Вот она на рафтинге, вот смеется в баре с друзьями, вот она на хоккее, а на ее шее шарф «Стокгольмских рысей». Я улыбнулся и написал ей в личку: