– А вы ее понимали? – Виталий сам подивился своему голосу, осипшему и неуверенному.
– Я? Нет. Ну, то есть я ее понимал, как человек понимает животное. Но, когда она слушала музыку, нет. До этого не дошло.
– А как вас зовут? (Дедуля удивленно приподнял брови). Мне Рупия так и не сказала…
– Руппия? (Улыбка всеми тремя губами). Зови меня дедуля, как зовет она. (Ладони резко легли на подлокотники кресла – решительный жест «пора вставать»). Пойдем. Пусть Бонифаций поблаженствует один.
***
Бонифацию, конечно, хорошо. Он «поблаженствует один». А вот Виталию «блаженствовать» предстоит в компании Руппии. РуППия – Виталий попытался улыбнуться дедулиной улыбкой, будто и у него верхняя губа раздвоена, но получилось, видимо, комично, и Рупия ухмыльнулась. Кривовато ухмыльнулась и даже, наверное, агрессивно, но Виталий сегодня не боялся амазонки. За сутки она ухитрилась остричь свои уродливые косички и сделать прическу под мальчика. И, надо отметить, кикиморой быть перестала. Лицо смягчилось, и даже ухмылка облагородилась, превратилась почти в улыбку. Но…, как бы это помягче сказать…, осталось в ней что-то от особы, обучающей собак говорить. Дрессировка ведь сопряжена с битьем, а люди, бьющие собак… сами понимаете! Дедуля на дрессировщика не походил, а после рассказа про Россинантку – и подавно, Рупия же – вполне. У Виталий даже промелькнула мысль, – а кто из них здесь главный? Но, несмотря ни на что, он ее больше не боялся. Освоился в этом странном жилище. Хотя многого по-прежнему не понимал. Например, компьютерные шахматы, которые Рупия от него упрямо прятала…
Впрочем, это были даже и не шахматы, не обычные шахматы. Совсем не шахматы. Шóхматы, наверное. Когда Виталий с дедулей вышли в переднюю комнату, Рупия была уже там, сидела за компьютером, а на экране светился шестиугольник. Антураж игрушки был так себе, бледно-голубой фон и пара менюшек по бокам, но шестиугольник в центре искупал все. Это был не просто шестиугольник, он как бы подсвечивался изнутри, его составляли клетки-соты, по шесть клеток на каждом из шести краев, центральная клетка чем-то отличалась от других, но чем, Виталий понять не успел. Рупия, как и вчера, выключила телевизор-монитор. Виталий даже улыбнулся: так ее судорожное движения по направлению к кнопке напоминало вчерашнее. Старый компьютер, «думает» долго, выключить быстрее, чем свернуть игру. Но Виталий успел рассмотреть шахматные фигуры. Значит, шестиугольник – шахматная доска, это шахматы, но какие-то нездешние. Что-то в них еще было странным, кроме формы доски и клеток, но что, Виталий осознать не успел, осталось только надоедливое ощущение. Черт бы побрал эту Рупию, тоже нашлась «жрица египетская». Дедулю бы спросить…
Однако дедуля, словно предчувствуя вопрос, быстро-быстро ретировался. Сначала его лицо расплылось в трегубой улыбочке, потом он проворковал: «Мамуля и папуля дома, Рупия? – и получив утвердительный ответ, попятился к двери. – Ну, так я их пойду навещу, а ты пока с Виталием поговори, поговори с Виталием …". Раз, два,… и дверь за ним тихо прикрылась, Виталий успел только подумать: «Надо же, мамуля, папуля и дедуля. А она тогда Рупуля». Рупуля смотрела на него, как вчера, когда черт догадал их встретиться на мосту, но сегодня Виталию это было все равно.
– Значит, ты – Рупуля? – нагло спросил он, усевшись на ближайший стул.
