Взгляд Рупии почти не изменился, но она явно была озадачена.
– Про зубки лучше вспомни, – начала она разведку боем.
– Всему свое время. Как успехи в обучении Бонифация?
– Ты же его видел.
– Видел.
– Ну, и чего спрашиваешь? Пока не говорит.
– Да, зато под музыку спит. Ты придумала или…
– «Или», Афоня, «или».
– Виталий. Ты, что, деда своего не слышала?
– Дедулю.
– Ах, извините. Меня зовут Виталий.
– Виталик.
– Виталий.
– Виталий, – согласилась Рупия. – Виталий, а тебя дома не потеряют? Ты ведь в магазин пошел?
Виталий удивился. А это она как узнала? Следила за дедулей, а потом за ним? Рупия насмешливо улыбнулась и показала глазами на стол рядом. На нем высилась синяя хозяйственная сумка. Виталий и забыл про нее совсем, хорошо, что Дедукция напомнила, ну, на то она и Дедукция.
– Ну, так как, не потеряют? – инициатива прочно перешла к Рупии.
Не потеряют. Мама сегодня придет только в восемь, а в магазин он потащился, прочитав ее записку.
– Скажи лучше, почему ты всегда отключаешь экран, когда я пытаюсь в него посмотреть? Мне тоже интересны шестиугольные шахматы.
Рупия снисходительно улыбнулась:
– А ты что, играешь в шахматы? В обычные.
– Ты не поверишь, играю, – съехидничал Виталий. – Ну, давай, е2-е4.
Рупия захихикала. Как и дедуля, хохотать она, видимо, не могла:
– Остап уверенно сходил е2-е4, точно зная, что после первого хода мата не будет.
– Какой Остап?
– Ну, ты даешь! А еще в шахматы играть просишься.
– Нет, ты подожди. Давай, ходи, е2-е4.
– Е5.
– Что е5?
– Пешка на е5. Объявляя ходы, начальное поле не называют. Афоня!
– Виталий. Ну, пусть, f4.
– Так я и думала! Королевский гамбит.
– А что такого?
– Да ничего. Не люблю я его.
«Не любишь? Как можно любить или не любить гамбит? Нет, точно чокнутая. И дедуля такой же. Доверил им Бонифация. Надо будет его как-нибудь незаметно увести. На прогулке подкараулить».
– Когда с Бонифацием гуляешь?
Рупия посмотрела на Виталия с подозрением. Взгляд он выдержал. Но ответа не дождался…
Приложение 2 к главе 1. Плетеный
Плетеный, как вы, господа, быть может, догадались, не человек. Но похож, очень похож на человека, живет рядом с людьми и, а может даже, и за их счет.
Плетеный прогуливался. Плетеный просто шел себе по парку, не имея намерения с кем-то что-то обсуждать. Плетеный отдыхал, и раздумывал, что делать дальше, интернет ему становился тесен, реальный мир был незнаком, холоден, но он все больше вытягивал его из мира виртуального, все больше хотелось просто ходить по улицам и глазеть на людей, пока пытаясь угадать, каков у них ник в социальных сетях, и какова фотография на личной страничке, но и это уже становилось неинтересно, а что же интересно, он пока не мог для себя сформулировать.
Плетеный проходил мимо компании из трех мужчин. Мельком он взглянул на них, и зафиксировал для себя, что мужчины сильно пожилые и уставшие.
«Прошу прощения, товарищи, – услышал Плетеный, проходя. – Вот идет странный молодой человек, который, может быть, даже не знает, что Вторая мировая война началась первого сентября тридцать девятого года, но ведь он от этого незнания нисколько не страдает». «А и правда, – подумал Плетеный, – я ничего не знаю про Вторую мировую войну, и не страдаю от этого. А почему? А потому что нет запроса. Будет запрос, и я все, что спросят, узнаю».
Плетеный подошел к собеседникам. Те слегка напряглись. Но он спокойно сказал им, что ничего не знает про войну, потому что нет запроса.
