– Чудак. Это опасно. О нас уже знают. У них всё схвачено, на них работают все разведки мира. Они, конечно, хотели бы подсунуть нам шпиона, который будет докладывать о каждом нашем шаге и в конце концов попробует разложить организацию изнутри.
– И ты считала меня шпионом…
– Я – нет. И ты знаешь – почему. Но вот другие…
– Юрик?
– Они с Толиком лишь представители, так сказать – полномочные делегаты. Они должны были на тебя посмотреть, раз ты появился рядом со мною. Кстати, к определенному выводу они так и не пришли.
– То есть я всё же могу оказаться шпионом?
– С их точки зрения – да.
– И как же быть?
– Мы поедем к Масенке.
– Кто это такой?
– Поедешь – узнаешь. Ты ведь поедешь? Я рада, что мы будем вместе. По настоящему, нельзя смотреть в разные стороны и делать вид, что мы любим друг друга.
Она, кажется, сказала больше, чем хотела сказать, и снова взялась за кружку, словно спеша ею отгородиться от только что прозвучавших слов. Чай остыл, и пить его было невкусно. И все-таки она сделала несколько ленивых глотков, прежде чем Павел высвободил кружку из ее пальцев. Лишившись опоры, ее пальчики сжались в кулачок, – так улитка прячется в домик, когда ее снимаешь с листа. С нежною силой Павел расцепил кулачок и сплел ее пальцы с своими.
Инна поглядела ему в лицо насторожено и напряженно:
– Мы ведь еще не говорили с тобой о любви?
Павел кивнул.
– Давай исправим это прямо сейчас. Любимая… – Он все-таки сказал это, и сам задохнулся от навалившегося на него смысла прозвучавшего слова.
– Нет-нет, прошу тебя, не надо, только не сейчас, – Инна отчаянно затрясла головой.
– Почему?
– Пашенька, пойми меня правильно. Дело не в том, что я не верю тебе, – я тебе верю. Но какой мужчина при таких обстоятельствах не стал бы клясться в любви? Ночь, полуобнаженная симпатичная девушка рядом, так сказать тет-а-тет, романтические приключения, предшествовавшие ночи, – тут всякий почувствует себя влюбленным. Ты, конечно, не всякий, но давай оставим слова для более холодной обстановки, тогда они обретут свою настоящую цену.
Павел сделал неопределенный жест, не зная, следует ли ему обижаться.
– Не пора ли уже выключить свет? – спросила она.
Он подчинился и, выйдя к выключателю в коридор, услышал, как за ним закрылась дверь в кухню.
«А ты чего ожидал?» – спросил он себя. По ту сторону стекла кухонной двери маячила фигурка Инны. Сползшее с плеч одеяло ей удалось перехватить в районе груди. Она улыбалась.
– Спокойной ночи! – сказала она. – Не обижайся. Просто я очень хочу спать, правда-правда.
Он кивнул и побрел к себе в комнату.
От станции они шли пешком – порядочный путь проселком. Павел так и не разобрал – почему: то ли из конспирации, то ли просто автобусы не ходили. Во всяком случае, был повод обрадоваться, когда за очередным поворотом возник бетонный забор, окружающий «их» коттеджный поселок.
Нужный им дом оказался фешенебельным особняком чуть ли не в три этажа. Калитка была открыта, а на крыльце рядом со звонком был прикнопен аккуратный листочек с уже выцветшей надписью: «К Масенке – 3 раза».
«Как в коммунальной квартире», – подумалось Павлу.
Инна три раза нажала кнопку звонка. Дверь открыл Юрик.
– А, это вы, – приветливо пробасил он. – Проходите.
В прихожей он сунул лапищу сначала Инне, потом Павлу. Павел поймал себя на том, что ждет подвоха, а зря – рукопожатие было сильным, но дружеским.
