– Я, сынок, водочки купила, но думаю, зачем? Завтра для гостей прибережем, да?
– Да, мамуля, да, – согласился Егор.
Он с удовольствием приступил к еде, а мама, подперев рукой щеку, сидела напротив и любовалась, как сын аккуратно, с аппетитом, похрустывая огурцом, ел. Мягкий свет маленькой лампы «бра» освещал их кухню. Тихонечко мурлыкал холодильник. На подоконнике толпились горшочки с фиалками. Тюлевая занавеска, накрахмаленная и подсиненная, стояла колом.
Расписные деревянные разделочные доски все так же висели на деревянных гвоздиках – мама не желала ничего на них разделывать, так они были красивы. Еще одна, сыновний подарок, красовалась на почетном месте: на фанерке криво выжжено: «Любимой мамАчке 8 март». Ее семилетний Егор когда-то торжественно вручил матери.
Все дышало неповторимым уютом, любовью, безопасностью. Казалось, начнись на земле какая-нибудь вселенская беда – здесь, у мамы всегда можно спрятаться, сказав: «Чур, я в домике». И мама никогда и никому тебя не даст в обиду, потому что никого на свете нет сильнее и красивее мамы. Жалко, что на самом деле это не так. И Егор, как никогда, это понял сейчас. Она – худенькая, хрупкая, словно танцовщица из сказки Андерсена, сама нуждалась в сыновьей защите и опоре.
Он обнял и поцеловал мать, поблагодарил ее, помог убрать со стола. Да, прошло то время, когда он, малолетний шалопай, натрескавшись пюре с сосисками, пулей вылетал из кухни, громко хлопнув дверью – во дворе ждали товарищи: третий тайм, а Егорка – на воротах! Не до посуды! А маме не хватало выдержки и терпения, чтобы дождаться взъерошенного и мокрого вратаря, не притрагиваясь к грязным тарелкам – ну-ка, быстро убрал за собой! Она мыла посуду, вытирала стол и вечером укоризненно качала головой:
– Егорушка, ну как же так?
А Егор горячо ей объяснял, что «вот это все» – не мужское дело! Его предназначение – Родину защищать!
– Играя в футбол? – улыбалась мама.
– Ну… я не про это…, – терялся Егор, – я вообще, – и старался смыться к телевизору.
Эх, какого леща Егор дал бы мелкому засранцу – самому себе сейчас. Откуда в маме было столько терпения?
– Егорушка, расскажи, как тебе там было? – спросила мама.
И он рассказывал, старательно обходя больные темы. Не надо ей ничего этого знать. Все прошло. У него в запасе куча смешных историй: и своих, и чужих. Пусть думает, что армия – это так же весело и с огоньком, как в старом кинофильме про Максима Перепелицу.
Мама смеялась, так же стараясь обходить больные темы. Она знала, чувствовала, что это не так. И служба – не комедия про бестолкового солдата. Но зачем Егору обо все этом знать: о бессонных ночах, о страхе, о неведении. Ей ведь не сообщили, где служит сын. Будто бы она права не имеет. Будто бы у нее дома еще пяток запасных сыновей, подумаешь… Все прошло. Прошло, и слава богу.
Ночь пролетела незаметно. Мама спохватилась.
– Боже мой! А когда ты спать-то будешь? Быстро в кровать, Егор!
Он улыбнулся, мама гнала его спать, как маленького.
– Да ладно, мам, успею. Перенесем «гостей» на завтра, че ты?
Но Алла Леонидовна с несвойственным ей упрямством настаивала на проведении «привальной» именно сегодня.
– Да что с тобой, мама? Не умрут без меня мужики! И тети-дяди-соседи тоже не помрут! Да и вообще, к чему все это?
Вот женщина! Она потупила взгляд, теребя складочки на фартуки, а потом подняла глаза на сына:
– Не в этом дело. Даша придет.
