– Когда? – сердце Егора упало.
– К четырем вечера. Мы хотели сюрприз сделать… С ребятами договорились… Чтобы все, как у людей…
У Егора перехватило дыхание. Какой тут сон! Она придет! Значит, простила? Не вышла замуж. Ждала его.
– Ты, Егор, волен делать все, что захочешь. Взрослый человек, и я не в праве тебе приказывать. Но… просто взгляни на нее, поговори. Я все ведь знаю. Я не буду спрашивать, почему ты не писал Даше. А она прибегала ко мне каждый день. Я читала твои письма, и мы вместе радовались, что у тебя все нормально. Она – хорошая девочка. Лучшая. Ты, может быть, не любишь, но… не отталкивай ее. Это жестоко. Глаза в глаза скажи, и не прячься, как…
Егор не спорил с матерью. Какой смысл в ненужном споре? Она была права.
К вечеру нагрянули пацаны, девчонки, тети, дяди, соседи, в общем, все, кто любил Егора, в полном составе. Многие из ребят обзавелись семьями, у некоторых уже родились дети. Но это были все те же друзья, веселые, шальные, не потерявшие надежды на будущее. Все они выживали, как умели: кто-то хуже, кто-то лучше. Как ни странно, мало кого пугал бардак в стране. В отличие от старшего поколения, они не впадали в уныние: работали, любили, рожали и радовались жизни. Молодость – могучая сила, когда все по плечу.
Каждый из гостей, пощадив Аллу Леонидовну, избавив от хлопот и поисков продуктов и кухонной вахты, принес с собой блюдо собственного приготовления. Тетя Фрося с десятой квартиры напекла гору пирожков с капустой и клюквенных ватрушек. Григорьевы с пятой – холодец. Валерка и Светка сварганили салат «Мимоза». Ленка Иванова, дородная деваха в шубе, делающей ее еще больше, похваставшись обновкой, достала из пакета еще одну шубу – из свеклы и селедки.
Мишка с Игорем подозрительно звякали стеклянной посудой в спортивных сумках. Генка, заклятый соперник в детских дворовых играх, вымахавший за два года под потолок, притащил целую авоську ароматных, зеленоватых мандаринов. Алла Леонидовна начистила целое ведро картошки, натушила с заморской тушенкой «Китайская стена». Так себе консервы, с нашими и рядом не стояли, но на безрыбье и рак – рыба. Такую картошку, как у хозяйки, не испортишь и Китайской стеной!
В квартире стало шумно, весело! Егор, вновь одетый в форму, обнимался с друзьями, радуясь встрече. И тянул, тянул шею, напрягал слух, ожидая звонка в дверь.
И она пришла. На пушистых ресницах таяли снежинки, поблескивая в свете электрической лампы. Серые глаза смотрели на Егора вопросительно, испытующе, все понимая о нем. Егор обнял ее и прижался щекой к ее прохладной щеке. Она сомкнула руки на шее Егора, и их губы наконец-то встретились.
Где-то смеялись, разговаривали люди, гудел лифт, играла музыка, бормотал телевизор, лаяли собаки, но они не слышали земного шума. Там, где они сейчас были, бесшумно плыл спутник, и звезды холодно сияли в ультрамариновом, бескрайнем пространстве. Под ними сверкала маленькая планета. Моря, океаны и континенты казались нарисованными, кукольными, сказочными и удивительно беззащитными среди таинственного великолепия, окружавшего крохотную Землю.
– Пойдем, – одними губами сказала Даша.
Егор все понял. Оставив гостей, он быстро накинул на плечи шинель и выскользнул вслед за девушкой. Они шли по заснеженному городу, не разбирая дороги, слепо натыкаясь на прохожих, непонимающе смотревшим им вслед: пьяные или обкуренные, что ли? А потом Егор поднимался по лестнице за Дашей. А потом был полумрак теплой Дашиной квартиры, лишь светилось окно от ночных фонарей. Шорох одежды, земляничный запах шелковых волос, впадинка на тонкой шее, и ресницы, прикосновение которых было похоже на трепет крыльев нежной бабочки.
