Она пела, что зовут ее Вивиен , хотя имен у нее много, что некогда я был ее Ланселотом, но позабыл те времена. Что земля французская вскоре потребует от меня подвига самоотверженности, и для этого она вновь явилась. Но мне предстоит возмужать.
Когда я открыл глаза, то все окружающее плыло как будто в призрачной лиловой дымке. Я видел только блестящие глаза прекрасной девы.
– В награду я разрешу тебе поцеловать меня, Паскаль, – улыбнулась дева, – и ты ступишь на путь Послушника, который приведет тебя к такому могуществу, о котором ты и не помышлял. Ты послужишь своей стране. Ты обретешь и личное счастье. Хотя… оно будет и недолговечно. Или же можешь закрыть глаза и развернуться в обратную сторону. Ты выйдешь на прежнюю дорогу к тете, станешь почтенным крестьянином и ни в чем не будешь нуждаться всю оставшуюся жизнь. Но ты позабудешь о прежних мечтах. Все это останется в твоей памяти как детское дурачество.
Я сделал шаг навстречу к ней. Она слегка подняла руку, как бы давая понять, что не договорила.
– Но если ты поцелуешь меня, то ты станешь моим слугой на долгих семь лет, оставив родных тебе. Только так ты изменишься полностью.
– Что такое семь лет? – радостно вскрикнул я. – Ради такого услужения я бы отдал и всю жизнь!
И я прикоснулся к ее устам. Мир бешено завращался, обретя настолько красочные силуэты, что я почувствовал, будто с глаз спала какая-то плотная пелена. Небеса были неописуемо чисты и отливали самым голубым цветом, что я видел. За каждым деревом я чувствовал, как ползают крохотные мурашки, пробегают зверьки лесные, а трава чутко шевелится под легкими порывами ветерка.
– Садись позади меня, – и она запрыгнула на своего белоснежного коня. – Мы отправимся в страну, которую ты видел только во снах.
Ее слова оказались сущей правдой. Мы помчались быстрее ветра. Где найти слова, чтобы описать как быстро менялась вокруг местность? Летали ли вы во сне? Это ощущение окажется наиболее близко к тому, что я испытал. Конь несся по воздушной закрученной спирали, но вместе с тем и весь мир летел по этой же спирали. Думаю, если бы меня бросили в морскую пучину, где бушует водоворот, да вывернули бы его наизнанку, да великанской силой пустили бы по землям и лесам, то я, оказавшись там, примерно так же видел бы мелькавшие мимо меня верхушки деревьев, проторенные дороги, овраги, ущелья, долы и равнины, крыши домов и башни замков, городские площади и портовые склады, всю невероятную кипучую жизнь, что происходила на земле, и в которую я проникал каким-то новым, неведанным мне прежде чутьем, помимо тех пяти чувств, которые работали теперь на пределе.
В какой-то миг краски перемешались, будто попали в одно огромное ведро. И из ярких, разноцветных стали едва ли не серее горного склона, у подножия которого мы оказались. Широченная ровная дорога шла прямо, плавно огибая его. Тут плясали всевозможные солнечные зайчики, на каждом шагу плавали лужайки из зеленого бархата, по краям росли такие пестрые цветы, что после прежней серости у меня пятна заплясали в глазах. Хотелось прыгать, веселиться. Одни фигуры шли по ней, другие бежали. Дорога оказалась настолько широкой, что глаз не охватывал всю ее целиком: тут находилось место всем и каждому; притом и однообразие на ней едва ли встречалось, если только не задаться такой целью. При переходе от одного места к другому вспыхивали плоды для любых чувств. Пожалуй, запросто и всю жизнь на ней провести! Редкие ответвления от нее сворачивали на такие же прямые пути, которые вели к резким обрывам в пропасть, что зияла бесконечной чернотой, охватывая гору невиданных размеров и высоты. Другие ответвления вели в болотистую местность и терялись там.
