– На твои деньги ты могла бы…
– Ма!
– Молчу, – обиделась та. – Тебе слова не скажи. Все-то ты знаешь, все делаешь по-своему. А мы с отцом тебе не чужие! Мы тебе добра хотим!
– Когда похороны?
Мать осеклась и сердито сдвинула брови. Дочка ясно дала понять, что не нуждается в ее наставлениях. Как быстро она выросла!.. Как неумолимо летят вперед годы!..
– Завтра. Это где-то за городом. Московские кладбища переполнены. Ты бы позвонила Ирише, уточнила время.
Ириша – студенческая подруга Глории осталась в прошлом, как и вся ее жизнь до Черного Лога. Ей не хотелось ворошить былое. Она ни с кем не встречалась, никому не звонила. В Черном Логе не брала сотовая связь. Такое уж там место.
– Бедный Генрих, – прослезилась мать. – Ему бы жить да жить. Ириша сказала, у него отлично шли дела. Он занимался поставками медицинского оборудования для стоматологических клиник. И вдруг случилось это несчастье…
– Ты же не из-за Генриха плачешь, ма. Тебе горько, что твоя дочь выросла упрямая и непутевая. Так?
Родительница затихла. В кухне повисло настороженное молчание. Между матерью и дочерью пробежал холодок.
– Что ты говоришь? Как у тебя язык поворачивается?
Глория слушала притворные причитания матери, но картина перед ней развертывалась совершенно другая. Генрих рядом с какой-то нелепой барышней, которая виляет сухими бедрами и задирает подол модного платья. Вот он, еще живой стоит, вне себя от смущения. А вот он падает…
– Генриха убили? – вырвалось у Глории.
– Нет! С чего ты взяла? У него случился сердечный приступ. Прямо во время помолвки. Генрих собирался жениться. Он наконец-то нашел себе невесту. Какая трагедия! Умереть накануне собственной свадьбы!
– Генриха убили, – повторила дочь. – Спасибо за пельмени. Я, пожалуй, пойду.
– Уже? – опешила мать. – Отец скоро вернется с прогулки. Ты его не дождешься?
– Прости. В другой раз.
– Когда это будет? Через полгода? Ты совсем нас забросила. Даже в праздники не навещаешь…
Но Глория ее не слушала. Она оставила на полке в прихожей деньги, чтобы родители ни в чем себе не отказывали, и торопливо накинула плащ.
– Пока, ма! Не экономьте, пожалуйста. Толик был плохим зятем, но умел хорошо зарабатывать. Благодаря ему мы обеспечены.
– Ты слишком легко одета, – бросила ей в спину мать. – Гляди, простудишься. Апрель нынче холодный.
– Я на машине.
Она бегом спустилась во двор, где скучал в «аутлендере» Санта, и велела ехать в бюро ритуальных услуг.
– Кто-то умер? – деловито осведомился слуга. – Надеюсь, не ваши почтенные родственники, Глория Артуровна?
– Нет.
– Хвала Всевышнему!
Весна в этом году сильно запоздала. В городе еще лежал снег. Всюду капало. Текли ручьи. Небо было пасмурное. Но в воздухе ощущалось приближение тепла, а на оттаявших газонах зеленела травка.
Эта робкая травка, пережившая зиму, почему-то напомнила Глории о Лаврове. Открыл он свое детективное агентство или нет?
– Он еще думает, – произнесла она вслух.
– Кто, Всевышний? – обернулся к ней Санта.
«Аутлендер» притормозил и свернул на парковочную площадку, избавив Глорию от необходимости отвечать. Впрочем, слуга привык, что его вопросы остаются без ответа, и не напрягался по сему поводу. Его бывший хозяин карлик Агафон приучил Санту ко всякого рода странностям.
В ритуальном бюро Глория выбрала огромную корзину белых гвоздик с траурной лентой, и Санта понес цветы в машину.
Глория представила себе похороны: вырытая в глинистой земле яма, лакированный гроб, желтое лицо Генриха с закрытыми глазами… плачущие дамы в трауре, заунывная музыка. Среди пришедших проводить Генриха в последний путь она вдруг заметила… Лаврова.
